Эрвин Штритматтер - Романы в стенограмме

Я отключил электротабунщика и починил проволоку. Когда я поднял глаза, все шесть кобылок стояли на опушке, заняв круговую оборону под названием «еж». Голова к голове. Я воззрился на вал лошадиных задов. Шесть пар копыт в оборонительной позиции, шесть пар прижатых ушей, а в середине «ежа» — жеребенок.

С самого детства я имею дело с лошадьми, но тут впервые увидел, как табунок пони вознамерился противостоять общему врагу.

Я спросил себя, как вышло, что маленький колючий зверек из древнего семейства высших млекопитающих, пожиратель насекомых, стал моделью для оборонительного маневра, которым пользуются люди? Человек умеет наблюдать, умеет думать, но откуда такой метод обороны известен лошадям?

Вопрос остался без ответа. Каждый день приносит новые вопросы, требующие ответов, и, покуда мы спрашиваем, покуда ищем ответы, мы живем.

Когда приходит пора грибов, на меня нападает «грибная лихорадка», и, если только позволяет работа, с рассветом я уже в лесу.

Каждый год я даю себе слово не поддаваться этой лихорадке, ибо, когда смотришь только на кусочек мира под носками твоих сапог, лишаешь себя многих впечатлений.

В этом году я был уверен, что победил свою страсть. Спокойно ехал верхом по лесу и соскакивал с коня, лишь завидев множество съедобных грибов на маленьком пространстве. Гимнастика — дело немаловажное, уговаривал я себя. Но однажды утром на песчаном откосе возле озера я увидел какое-то странное грибовидное растение в форме шестиконечной звезды. С седла я принял его за растрескавшуюся шляпку гриба, выброшенную кем-то, но очень уж равномерные зубцы треснувшей шляпки возбудили мое любопытство, и я повернул назад.

Шляпка гриба крепко засела в песке, я осторожно обчистил ножку. Посередине шляпки притулился мягкий мешочек, похожий на подгнивший нарост. Я нашел гриб-звездовик.

Пятьдесят лет был я заядлым грибником, видел изображения звездовика, но ни разу он мне не встретился.

Я завернул его в носовой платок и положил в седельную сумку. Звездовик так и остался единственным грибом, который я в это воскресенье привез домой. Для меня это было особое воскресенье. Я перерыл все книги ученых грибников. Почему этот гриб имеет стилизованную форму звезды? Прочитал пространные рассуждения о его корнях, мякоти и спорах, но о смысле и назначении подобной формы не нашел ни слова. Один из грибных профессоров писал: «Звездная форма этого гриба радует глаз своим изяществом и красотою».

Примечательно, что там, где у профессора недостало знаний, он подменил их поэтическим описанием!

Я перелистал много народных книжек, а также книги сказок, из них много чего узнаешь, хотя бы иносказательно. Нашел что-то о монетах звездной формы, но о грибах-звездовиках — ни слова.

А ведь какой-то цели жизнь, заложенная в песчинках, растениях и тварях, все же хотела достигнуть своим звездным грибом! Или это чудно́е создание просто позабыло сменить форму морской звезды, когда при все большем осушении нашей планеты вылезло из хлябей, чтобы впредь добывать себе пропитание в песке?

Новый вид грибной лихорадки стал сотрясать меня.

Туман, и травы блестят, солнечные лучи падают косо, и вороны собираются в стаи. Вода в прудах и болотцах чиста и прозрачна до самого дна. Все, что летом плавало в воде, ушло вглубь и живет там, в тине. Лето и зима — вверх и вниз. Но весной из болотной затхлости вылетают голубые стрекозы и парят среди зелени.

Мы делим год на весну, лето, осень и зиму. Но жизнь и времена года — непрерывный процесс, к познанию которого не подберешься с помощью линейки и тетради в клеточку. Одно связано с другим, одно вытекает из другого.

Люди, мастерские которых — леса, моря, поля и луга, пользуются более точным делением года: ранняя и поздняя весна, разгар лета, бабье лето, ранняя и поздняя осень.

Русский писатель Пришвин открыл весну света, а меня никто не разубедит в том, что бывает весна снега. Она начинается, когда после первой зимней вьюги солнце, белое издали, стоит на безоблачном небе. Кристаллики снега мерцают в лугах, и даже на самых тонких ветках деревьев цветут снежные цветы. Прошлогодние стебли тысячелистника, пижмы и лабазника сверкают у дороги, и камышовые шпаги торчат из снежно-белых ножен.

В животных снежная весна будит опрометчивые надежды: седоголовый дятел кричит, и его полет с дерева на дерево веселит сердце. Вороны репетируют свое весеннее карканье, а в заказниках звенят голоса корольков и синиц. Кабаны выходят из чащи, пускаются наперегонки со всадником и, хрюкая, галопируют по краю озера, где тонкий припай трещит под их буйными копытами.