Анне Рагде - Тополь берлинский

— Что ты хочешь на обед? — спросил он.

— Ой… обед.

— У нас мука заканчивается, я к вам заеду в ближайшие дни, — сказал он в трубку. Его немного пугала эта затея с акевитом, ему не нравилось, что об этом станут говорить, но Арне был хорошим парнем. Так что он все-таки заедет в винную монополию перед Рождеством.

Арне поинтересовался, хватит ли Туру поллитровки.

— Более чем, — ответил Тур. — И еще мне нужен корм для поросят.

Он сам приедет за кормом, чтобы не оплачивать транспортных расходов, которые не зависели от расстояния.

В магазин он поехал на тракторе. С дизеля ему не надо платить налогов. Старым белым фургоном «вольво» он пользовался редко, тот стоял в амбаре с полным баком, чтобы сэкономить на средстве для удаления конденсата. При переменчивой погоде зимой с внутренней стороны бака скапливался конденсат, если бак не был полон. Тур шел, спотыкаясь, вдоль полок и думал об обеде. Долго стоял перед мясным прилавком. Он плохо знал содержимое домашней морозилки, кроме хлеба — мать иногда просила его достать новую буханку. И он знал, когда она их печет, три славных дня подряд, три дня, наполненных ароматом. Он выбрал кровяной пудинг. Сиропа у них было достаточно, и картошки тоже. К кровяному пудингу лучше всего пожарить картошку, но тогда ее, наверное, надо сначала отварить. Он понятия не имел, сколько варится картошка, надо растопить печку в гостиной, как только он вернется домой. Со всей готовкой проще справляться в одиночестве.

По дороге к кассе он прошел мимо штабелей рождественского пива и, не успев опомниться, прихватил две бутылки. Пока он стоял в очереди следом за какими-то подростками, в корзинке очутилась коробочка леденцов и марципановая свинка. Он чуть было не посмеялся над собственной расточительностью, вынимая бумажник из заднего кармана и протягивая дисконтную карточку и двести крон Бритт, сидевшей за кассой. Но все-таки сдержался, только перекинулся с продавщицей парой фраз о погоде, ветре и возможном снегопаде. Потому что это все — ерунда. Что ему делать с дорогими леденцами и марципаном? Мать наверняка встанет уже к вечерним новостям и будет вовсю трудиться.

Он остановил трактор у почтового ящика в начале аллеи и вынул сельскохозяйственный журнал и большой белый конверт, который вскрыл, едва войдя в дом. Поздравительная открытка от Крестьянской Гильдии с настоящей картинкой, будто бы нарисованной вручную, по крайней мере, она была подписана, хотя подпись не разобрать. Наверное, стоит сколько-то крон, эта картинка, неплохой подарок на Рождество. Хотя весь скот он поставлял не им, в другое место. И все-таки он состоял в Гильдии на всякий случай. От фирмы-покупателя он получил коробку конфет. Не самую большую, и тем не менее. От «Норвежской Свинины» он получил в этом году разделочную доску. С изображением свиньи, выжженной по дереву. Мать уже начала ею пользоваться и оставила глубокие царапины, дерево было плохим, мягким. Какой смысл резать ножом по сосне? Она только для украшения. А кто украшает дом разделочными досками?

Из кабины трактора он пытался разглядеть отца в кухонном окне, но из-за зеркал ничего не было видно. На всякий случай он как следует распихал леденцы, марципан и пиво по карманам парки, отправился в свинарник, прямо в мойку, и выложил все на скамейку. В свинарнике царила звенящая тишина. Он знал, как свиньи ждут и прислушиваются. Придется им подождать еще немного. Тишина была в любом случае хорошим знаком, пусть даже полная нетерпения. И все-таки он заглянул за дверь, не показываясь животным, только чтобы проверить Сири. Она спокойно лежала на своей куче опилок с полуприкрытыми глазами. Но вдруг его осенило, что история может повториться, на этот раз с Сири — даже с Сири. Надо отнести шерри домой, может, мать тоже захочет немного выпить. Это может стать своего рода подарком, если шерри не понадобится в свинарнике. Конечно, они, как взрослые люди, никогда не дарили друг другу подарков на Рождество. Он достал пакет с медом, кровяным пудингом, газетой и рождественской открыткой, остававшийся в кабине трактора, и зашел в дом. Вот-вот пойдет снег. Хорошо бы много нападало. Тур бы с удовольствием его расчистил. Отец сидел за кухонным столом у окна. Полурастаявший хлеб был нетронут, даже полиэтиленовый мешок не открыт.

В конторе, плотно закрыв за собой дверь, Тур позвонил Арне еще раз.

— Кстати, — сказал он, — мне еще нужно немного шерри. Две по поллитра, самого дешевого, ничего этакого не нужно.