Кристофер Ишервуд - Фиалка Пратера

Неплохо… Музыка очень даже ничего.

На третьей площадке громогласный Эдди Кеннеди ставит «Медовый месяц Тена». Эдди энергичный, краснолицый, глаза немного навыкате, голос с хрипотцой. Он специализируется на фарсах в американском стиле, сплошь состоящих из бойких, порой даже слишком, диалогов. Провел год в Голливуде и с тех пор возомнил себя асом кино. И одевается соответственно. Ходит без пиджака, в шляпе, в уголке внушительного рта — замусоленная сигара. Актеров называет малышами, актрис — детками или пупсиками. Напористый, стремительный, он костерит всех и вся на чем свет стоит, изрыгает проклятья и угрозы, но несмотря на это, у всех на площадке хорошее настроение. Я долго стою и глазею, как какой-то шутник пытается вытащить из импровизированной турецкой бани необъятных размеров толстуху. Помощник режиссера хвастается, что они сдадут картину в конце недели, на пять дней раньше срока.

Когда я возвращаюсь, Бергманн уже в павильоне. Юпитеры нацелены на Аниту, разметавшуюся на постели. Готовятся снимать крупный план. Роджер вполголоса переговаривается с гримером и Кларком.

— Привет, Крис, — кивнул он мне. — Тебя Анита искала.

— Меня?

— Говорит, что хочет, чтобы ты пришел и согрел ее. Ей одиноко.

— А кроме меня, добровольцев не нашлось?

— Я бы рад, — вздыхая, разводит руками Кларк. Он высокий, тощий, с бегающими, колючими глазками и неприятным маленьким ртом.

— Она замужем или как? — интересуется Роджер.

— Была, — отвечает Тимми, — за Оливером Гилкристом. Они разошлись.

— Я его понимаю. Это ж дьявол в юбке. Знаю я таких. — Роджер скривился. — «Ах, не сейчас, милый, у меня раскалывается голова, к тому же ты помнешь мне прическу, я и так вся растрепалась». А потом жалуется подружкам: мол, все мужики сволочи, мол, всем надо только одного…

Тимми закатывает глаза и начинает тихонько напевать:

— Ну, готовы наконец? — гаркает Элиот, подарив нам укоризненный взгляд. — Начинаем!

Мы снова расходимся по местам.

Крупный план снимаем чуть ли не два часа. Уоттс никак не угомонится со своим светом. Камеру заклинивает. Анита дуется. Артур Кромвель весь как на иголках. Он опаздывает на встречу. Неужели нельзя было поставить его эпизод первым? (Справедливости ради надо отметить, что сцена, когда отец Тони за полночь возвращается домой и обнаруживает, что девушка еще не вернулась, стоит последней.)

— Неужели я не заслуживаю никакой поблажки? — жалуется он. — Все-таки я уже пятнадцать лет не схожу с экрана.

В самый разгар съемок появляются Эшмид и Харрис. Они прослышали, что в Эссексе есть место, прекрасно подходящее для натурных съемок. Может, Бергманн в следующие выходные съездит с Харрисом его посмотреть?

Бергманн стоит как скала. Он сладко улыбается и заявляет:

— Мой принцип — выходные без Харриса.

Харрис оскорблен в лучших чувствах. За принужденным смешком прячется обида. Бергманн недолюбливает Харриса и не скрывает этого. (Бергманн за глаза зовет Харриса арт-констриктором.) Непрошеные гости убираются ни с чем.

В пять часов проносится слух, что работать предстоит допоздна. Членам профсоюза платят сверхурочные, но и они возмущенно ропщут, не говоря уж о нас. Больше всех сокрушается Кларк; у него уже в третий раз срывается свидание.

— Кеннет, между прочим, никогда своих не задерживает, — ноет он. — Хреново у нас с организованностью.

Тедди, который всегда выступает на стороне Бергманна, чувствует, что пора вмешаться.

— Не путай дешевку с настоящей вещью, — назидательно говорит он. — Настоящая вещь должна вылежаться.

Я иду звонить домой.

— Привет.

— Кристофер… Насколько я понимаю, твой звонок означает, что ты опять не придешь к ужину.

— Ты на редкость проницательна.

— А у нас сегодня пирожки с рыбой.

После крупного плана начинаются панорамные съемки, для которых требуется специальная подготовка. Тележка, на которой камера должна отъезжать перед проходом Тони к окну спальни, стонуще скрипит. Скрип многократно усиливается микрофоном. Ее надо смазать и проверить. Мы с Роджером идем курить на лестницу. Стемнело, но воздух все еще теплый. На торце здания пламенеют неоновые огни «Балдога».

Роджер выглядит озабоченным.

— И какого черта я цепляюсь за эту работу? С одной стороны, такие деньги на дороге не валяются. Но дальше-то что? В следующем месяце мне стукнет тридцать четыре. Угадай, Крис, чем я занимаюсь по вечерам? Лодку задумал сделать. Уже и чертежи готовы, все — вплоть до светильников в каюте. И обойдется это удовольствие, по моим прикидкам, не очень дорого. Я кое-что отложил…