Сара Груэн - Уроки верховой езды

— Молодец, теперь шагом по средней линии. Правую ногу от бока… Нет, не так, у него зад сам по себе. Чувствуешь, как прогнулась спина? Старайся ехать сквозь лошадь, воображай себе прямую линию… Вот так, уже лучше! У бортика поднимешь его в рысь…

А шел по проходу, оказывается, Дэн. Он замечает меня в деннике и входит.

— Привет, красавица, — говорит он, целуя меня в макушку. — А я с подарками!

— Ой! — Я отстраняюсь, мне кажется, что я вся в поту и противная. — Я же перемазалась…

— А по мне, ты в полном порядке. Великолепна, как всегда.

— Да ладно!

— Так я на полном серьезе.

— Я грязная, мокрая, у меня полсеновала в волосах застряло…

Дэн на шаг отступает и внимательно разглядывает меня.

— Ну ладно, — говорит он. — Тогда комплименты коню. Он уж точно великолепен.

Я смеюсь.

— Вот с этим, — говорю я, — не могу не согласиться. А что ты мне принес?

— Во-первых, цветочки. Я их у твоей мамы в доме оставил. Кстати, она меня уговорила остаться на ужин. Не возражаешь?

— Я в восторге, — говорю я.

Хотя что меня спрашивать, ведь приглашение исходило от Мутти.

— А еще я приволок вот что…

И мое сердце ухает в бездну, потому что он вытаскивает из-за спины сканер.

— Господи Иисусе…

Дэн вертит его в руках, словно пустяковину какую, и идет прямо к Гарре.

— Дэн… — вырывается у меня, но на том я и замолкаю, потому что не знаю, как продолжать.

Как объяснить ему, что я полностью передумала? Что не хочу знать никакой правды? И если он не является братом Гарри, и особенно — если является? Наверное, так чувствовала себя Пандора, когда держала руку на крышке знаменитого ящика.

— Мне его одолжила приятельница, она практикует вместе с отцом, — говорит Дэн. — Настоящий исторический раритет, однако дееспособный.

И, болтая таким образом, он ведет сканером над холкой Гарры.

Надо бы остановить его, но я не могу двинуться с места. В кончиках пальцев покалывают маленькие иголочки.

— Дэн… — лепечу я.

Потолок денника начинает кружиться. Голос срывается, я пытаюсь прокашляться, но не могу, там такой комок! Я, наверное, сейчас задохнусь…

А Дэн все стоит около Гарры и в упор не замечает моего состояния. Он качает головой, глядя куда-то в дальний угол, заваленный опилками. Сканер покачивается над основанием шеи коня.

— Пусто, — говорит Дэн.

И наконец-то оборачивается ко мне:

— Извини, солнышко, мне очень жаль, но микрочипа в нем нет.

И он опускает руку… И вот тут-то ЭТО и происходит. Оказавшись у Гарры над лопаткой, сканер пищит.

Он сигналит очень отчетливо. Три раза.

Дэн замирает. Смотрит на сканер. Потом вновь оглядывается на меня. Я в ответ таращу глаза. Или мне так кажется. С уверенностью сказать не могу, потому что мир опасно заваливается набок.

— Кто бы мог подумать, — говорит Дэн.

Снаружи доносятся дребезг и лязг — кто-то что-то уронил на бетон. Я живо оборачиваюсь и вижу Пи-Джея, со всех ног бегущего к выходу. Посреди прохода остается лежать его лопата, она еще покачивается.

Менее чем через секунду следом проносится Карлос. За ним — Луис.

— Какого…

Я высовываюсь из денника посмотреть, что произошло.

Там мой папа. Он сидит в своем кресле на подъездной дорожке, ярдах в двухстах от конюшни. Он не двигается.

— Господи, папа!..

Я выскакиваю и тоже припускаюсь бегом. За спиной захлопывается решетчатая дверь, и мгновением позже меня обгоняет Дэн. Ноги-то у него куда длиннее моих.

Он успевает к папе прежде меня. Когда я подбегаю, он держит его за плечо, вглядываясь в лицо. Пи-Джей, Карлос и Луис беспомощно кудахчут, словно потревоженные наседки. Они рассматривают папу и его кресло, пытаясь понять, что случилось, и быстро говорят по-испански.

Я останавливаюсь, силясь отдышаться.

— Что случилось? Папа! Папа, ты в порядке?..

Папино лицо неподвижно, рот слегка приоткрыт. Губы и язык выглядят пересохшими.

Я поворачиваюсь к Дэну.

— Что с ним? С ним все хорошо?..

Дэн только качает головой.

Я так и этак рассматриваю отца, но не замечаю ничего из ряда вон выходящего. На коленях у него — мешочек морковки. Немного лакомства просыпалось, и ладонь лежит на этом мешочке, словно он собирался собрать морковку, но не сумел.

Потом я вижу, как шевелится его нижняя челюсть. Я поспешно вскидываю руку.

— Тихо, ребята, помолчите! Папа, что с тобой? Ты ехал Тазза проведать?

Он дважды кивает. Еле заметно, каким-то деревянным движением.

— У тебя с креслом что-то случилось?