Е. Бирман - Протоколы с претензией

Отвлекли от выборов и злющего жирафа, утверждающего, что он выше всех, и потому от Бога положено ему управлять людьми. Но хитрые люди (они так часто бывают умнее жирафов) повесили ему перед вольером большой плоский экран на целых два метра выше его головы, как бы он ни тянул шею. А с экрана показывают ему фильмы, которые только для людей хроникальные, а для жирафа – полное открытие. На них великий дуче своей богатой мимикой внушает жирафу, что он, жираф, – полное дерьмо. А уж когда украшенный кожаным ремешком и прической как у жирафа, вскинутой рукой приветствует его с экрана художник из Линца, и рука его на три метра взлетает над головой жирафа, тогда понимает он свое бессилие перед людьми. Этой высоты ему никогда не достичь, и он понуро опускает шею до самой земли, и по ней теперь маленькие обезьянки, как по спортивному бревну, могут забраться на пятнистую трибуну и сами изобразить великих вождей.

Атмосфера выборов царит даже в младших классах школы. Репортер на радио берет интервью у девочки. Она выиграла выборы в классе и стала старостой. Мы должны изучить ее опыт.

– Ты, наверное, была очень убедительной, – говорит репортер, – и, возможно, что-то обещала детям, раз они тебя выбрали?

– Да, я пообещала поставить автомат с газированной водой в каждом классе.

– Умно. Но ведь и другие дети что-нибудь обещали?

– Да.

– Значит, чем-то ты была лучше других?

Пауза.

– Я принесла в класс конфеты и раздала детям.

– Это же коррупция чистой воды! – Слышно, как микрофон едва не падает из рук репортера, видимо, он пытается схватиться за голову обеими руками. – Ты это сама придумала?

– Мне мама посоветовала.

Ох эти маленькие девочки! Они так честны!

Демократия, утверждаем мы – это здорово! А в Еврейском Государстве это не только право, это наслаждение – выбирать и быть избранным.

Война в Еврейском Государстве – вещь интимная и привычная, как голоса прохожих, доносящиеся с улицы. Кто не может жить с этим или не успел привыкнуть – давно уехал. Как объявляют о войнах в документальных исторических фильмах? “Работают все радиостанции...”, “мне нечего вам обещать, кроме пота и крови...”

В Еврейском Государстве поверх этого традиционного горнего фона – на работе, в семье, между друзьями – об этом говорят, если вообще говорят, – мало. “Ваш ушел”? “Когда звонил в последний раз”? “Сказал откуда”? Войну нужно прожить с минимальными неудобствами, по возможности выиграть (войны никогда не выигрываются), перемолоть последствия, жить дальше (забилась канализация – прочистить, помыть руки, забыть).

Войны начинаются обычно всеобщим сочувствием (математическое слово “всегда” не может применяться в реальном физическом мире), даже добрые европейцы поначалу забываются и сочувствуют.

Когда Я. возносится, возвышается до беспристрастных суждений в мелких житейских противоречиях, Баронесса спрашивает его: “Ты за кого?”

“За тебя”, – малодушничает Я.

“То-то же”, – констатирует она.

Но с европейцами, конечно, все по-другому, – очень быстро их симпатии уже на стороне беззащитных индейцев, снявших всего-то пару скальпов. “Пропорциональность”. Это волшебное слово достает Европейская Совесть из глубин своей души, отрекшейся от насилия. Тут проявляется во всю силу величие ее духа. Это правильно, хотя и банально – встать на сторону жертвы. Но готика и ампир Европейской Души – в том, чтобы встать на защиту тех, кто минуту назад в массовом восторге кричал гладиаторам “Смерть Герцлии-Флавии!”, “Добейте ее!”, а вот теперь, когда их гонят с трибун, долг Европейской Совести – встать на их защиту: “Осторожно, остановитесь, они же люди, они же дети. Ими управляют одни эмоции! Будьте благоразумны!”

– Нам так не хочется, чтобы нас поджаривали на сковородке на медленном огне, пытается играть Кнессет Зеленого Дивана на чувствительных струнах Гуманной Европейской Души. Может, вам известны милосердные способы обуздания зла? – спрашивает он с притворным смирением. Может, вы научите нас, как справиться с ним?

За гуманных европейцев отвечает их духовный отец, лично Император Острова Пингвинов (мало ли чего они могут наболтать сгоряча!): “Mы в ваших краях чужаки, делать нам там нечего”. Очень разумный ответ.

“Так что же, – спрашивает удивленный участник Интернет-Форума из Российской Империи, – по этой логике во Второй мировой войне мы должны были остановиться на границе Германии, а то и вовсе на своей?”