Дорис Лессинг - Браки между Зонами Три, Четыре и Пять

Эл-Ит задумалась: будто пробовала новое для себя блюдо или переживала новый жизненный опыт.

— Да, почему бы и нет… но я-то думаю о другом — я бы хотела попросить женщин, чтобы подготовили фестиваль старинных песен. Насколько я помню, у нас дома такие часто проводили.

— Да что ты, милая, они не захотят! Знаешь, у них свои соображения. Они ни одного мужчину и близко к этим своим ритуалам — не подпустят — да он и сам ни за что не подойдет, если считает себя мужчиной. — И Бен Ата, невероятно развеселившись, захохотав, откинулся на спинку явно забавно маленького для него креслица.

— Да я не о тебе говорю. Я и одна прекрасно могу пойти. Я ведь женщина.

— Значит, я тебе уже надоел!

— Но ведь разлука продлится всего один вечер!

Заверив в этом друг друга, они обменялись легкими, слегка формальными поцелуями.

— Я напишу записку Дабиб, когда она в следующий раз принесет нам поесть.

— Я сама с ней поговорю.

— Нет, нет, всегда лучше изложить все письменно, чтобы не рисковать, а то вдруг тебя не так поймут.

Эл-Ит не спорила, просто решила, что сама незаметно привлечет внимание Дабиб и лично все с ней обсудит. Она ласково улыбнулась Бен Ата, как будто во всем согласилась с мужем.

И вскоре они действительно увидели Дабиб — она поднималась по склону холма.

Бен Ата большими шагами направился к арке, вышел на веранду, чтобы задержать женщину, а то она просто поставит на веранде судки с едой и снова убежит.

Эл-Ит слышала, как он вручает ей листок бумаги с приказом о начале псевдовойны и сообщает, что в следующий раз даст новый приказ, на этот раз составленный супругой.

— Ах, как прекрасно, — заворковала Дабиб, — как приятно будет сделать что-то для госпожи и порадовать ее. А до тех пор нельзя ли мне с ней переговорить?

— Входи. — Ата отступил, давая ей войти, и направился в свои комнаты — составлять новое распоряжение о пожеланиях Эл-Ит.

Женщины остались вдвоем. Эл-Ит поднялась на ноги, и они быстро отошли как можно дальше от двери в комнаты Бен Ата.

Эл-Ит шепотом объяснила, чего бы ей хотелось, и Дабиб сразу ее поняла:

— Наши женщины обрадуются. В сущности уже были разговоры о том, чтобы тебя позвать. Они просили меня сказать тебе, — но теперь все само решилось.

В этот момент вошел Бен Ата, — просто живое воплощение доброжелательного любящего супруга. Хотя, вообще-то, у него мелькнула мысль, что неплохо было бы как-нибудь поиметь Дабиб на вечерок-два: он просто зримо представлял себе, как ошарашит ее своими новыми умениями, которым научился за это долгое… — он поспешно отверг слово «заточение», заменив его другим — «пребывание» с Эл-Ит. На его лице появилась довольная улыбка, и обе женщины тут же поняли, о чем думает король.

Он вручил Дабиб приказ в письменном виде, та его развернула, прочла и умиротворяющим тоном заметила:

— Всегда лучше получить письменное распоряжение. Но тут есть одна закавыка, Бен Ата. Видите ли, господин, дело в том, что мы не можем устроить спевку в любое время, когда нам вздумается. Не подумайте, будто я ломаюсь, но мы устраиваем их в строго определенные дни и времена года.

— Вот и ладно, вот и хорошо, в следующий раз, когда наступит такой день, просто пригласите Эл-Ит, а я присмотрю, чтобы она отправилась к вам в подходящем состоянии.

— О, это будет для всех нас большая честь. — И, уже повернувшись, чтобы уйти, Дабиб мимоходом подмигнула Эл-Ит, пожелала супругам аппетита и сбежала вниз по откосу холма.

У них опять была ночь любви, а наутро Бен Ата признался, что не доверяет своим офицерам, вряд ли новые учения смогут провести в его отсутствие как должно, и попросил отпустить его на несколько дней, чтобы заняться своими королевскими делами.

Вначале Эл-Ит почувствовала горькое разочарование при мысли о том, что проведет хотя бы час без него, потом — настоящий приступ паники, в их зоне такое состояние назвали бы патологией, потом рассердилась на мужа и наконец ощутила безусловное облегчение. О, как это чудесно — получить возможность снова обрести саму себя, а ей-то казалось, что подобного уже никогда не будет, Эл-Ит сомневалась, опознает ли она себя, — а потом некоторое время побыть в этом состоянии, вспомнить свои собственные, свои реальные цели…. какими бы они ни были. Потому что сейчас она не могла вспомнить.

А тем временем Бен Ата, приняв ее молчание за глубокое огорчение, ужаснулся, что она может заплакать или начать просить мужа устроить все так, чтобы она могла сопровождать его хотя бы часть пути на войну, но, конечно, в конце концов ей все-таки придется вернуться. Ему придется отказать жене, хотя ее сейчас нельзя расстраивать.