Дорис Лессинг - Браки между Зонами Три, Четыре и Пять

— Вообще за все время царствования всех поколений Матерей.

— Ясно, — сказал он отрывисто, как бы закончив разговор.

— Ты знаешь, я думаю, что дело обстоит очень серьезно. Все очень плохо. Мы в опасности. Именно так!

— Думаешь, все настолько плохо?

— Ну, нам же приказано быть вместе, согласно Приказу Надзирающих. Ты разве не понял почему?

Теперь Бен Ата снова умолк и нахмурился. Вздохнул, не отдавая себе в этом отчета, — от непривычных усилий напрячь мозг — он сроду не размышлял в этом ключе. А Эл-Ит наблюдала за ним: вот перед ней Бен Ата, мужчина, сидит тихо, думает, пытается разгадать смысл их дилеммы, — она почувствовала, что этот человек может ей понравиться. По крайней мере, его есть за что уважать. И снова она взяла его за руку, очень дружелюбно, и его большая ладонь накрыла ее маленькую, словно ловушка птицу. На миг Бен Ата поднял свою ладонь и с недоумением посмотрел на их руки. Потом на Эл-Ит — каким-то беспомощным, несчастным взглядом.

Теперь вздохнула она, быстро выдернула руку и встала. Отвернулась от желто-золотого утреннего неба и устремила взгляд вверх, на пики и холмы своей страны.

— Ого! Ты только погляди, какая красота… Я и представления не имела… У меня и мысли не было…

Горы Зоны Три закрывали более трети неба. Эл-Ит стояла, запрокинув голову назад, глядя вверх на высокие освещенные солнцем вершины. В лучах восходящего солнца они сверкали и горели огнем, и острые пики самых высоких гор были словно унизаны облаками, отливавшими розовым, красным, золотым, — но это были не облака, это был снег, скопившийся там за тысячи лет. А внизу, на фоне этой массы снега, виднелась темная полоса, окаймленная скалами и крепостью, стоявшей на краю того самого крутого откоса, с которого Эл-Ит спустилась всего днем раньше. А та обширная равнина, что лежала между откосом и подножием плато, сама по себе являлась основанием бесчисленных горных массивов Зоны Три, — их оттуда не видно. Можно и не знать, что они существуют. Обитатели низменной заболоченной Зоны Четыре не могли бы даже представить себе, как бы пристально ни вглядывались вверх в эти сотни горных цепей, те бесконечно разнообразные ландшафты и страну, которые им не суждено увидеть. Эл-Ит запрокинула голову, обхватив ее руками, и все смотрела, смотрела вверх, и улыбалась с восторгом и тоской, и плакала от счастья, не отрывая глаз от пейзажа.

Бен Ата уставился на нее. Ему почему-то было неловко.

— Брось ты это, — грубовато сказал он. — Не надо туда смотреть.

Эл-Ит неохотно опустила глаза и увидела, что он недоволен.

— Интересно, почему?

— Неправильно это.

— Что неправильно?

— Мы этого не поощряем.

— Чего?

— Собирать облака — у нас это так называется.

— Ты хочешь сказать, что у вас вообще никогда не смотрят вверх… на все это… великолепие!

— Это людей расслабляет.

— Глупости какие, Бен Ата!

— Ничего не глупости. У нас есть специальный закон.

— Если бы мне пришлось вечно жить тут, внизу, я бы, наверное, постоянно на это смотрела — оторваться не могла. Да ты только сам взгляни… — И Эл-Ит широко раскинула руки, бурно восхищаясь широкой панорамой света, красок, занявшей весь западный край неба. — Облака! — пропела она. — Это не облака, это наша страна, все это и есть мы.

— У нас установлено специально отведенное время, когда положено смотреть на небеса. Это во время праздников. Один раз в десять лет. А тех, кого застанут за глядением наверх, особенно не в первый раз, примерно наказывают.

— Как же у вас их наказывают?

— Мы вешаем нарушителям на шею тяжелый груз, чтобы они не могли поднимать головы к небу.

— Бен Ата, да это просто ужас какой-то!

— Не я придумал закон. Так у нас всегда было.

— Всегда, всегда, всегда… откуда ты знаешь?

— У нас никто никогда не оспаривал этот закон. Ты первая.

Эл-Ит опустилась рядом с ним. Села совсем рядом. И снова Бен Ата, совершенно непроизвольно, чуточку отпрянул. Это ее ликование, этот восторг претили ему. Он с трудом переносил ее широкую улыбку. Хотя, с другой стороны, внутренне он даже облегченно вздохнул — значит, не всегда Эл-Ит бывает такой бледной и серьезной. Ее лицо, в розовом свете тех дальних пиков, стало таким же розово-прелестным, как у любой девушки из его прошлого, а пряди ее тяжелых волос, все еще усеянные капельками влаги после тумана, красиво обрамляли лицо. Тем не менее он заявил:

— Ты не должна так пялиться. Это нарушение наших законов. Пока ты тут, ты должна подчиняться нашим законам.