Дейв Робертс - Моя девушка живет в сети

«Родом я из славного города Оксфорд, что в Англии, но живу в Веллингтоне, Новая Зеландия. Неувязочка вышла с кредитными компаниями. Не будет ли наглостью спросить, сколько леди лет?»

«Двадцать шесть, — ответила Генневра. — А тебе?»

Не соврать было просто невозможно. И я соврал, скостив пяток годков. Мой следующий вопрос был не слишком оригинален.

«Ну… а как ты выглядишь?»

«Хочешь, вышлю фотку? Только ты сначала опиши себя».

«Идет. 175 см, 90 кг, волосы седые, нос большой, глаза карие. Друзья говорят, я похож на профессора английской литературы».

«Знаешь, что я думаю, милорд?»

«?»

«Как раз такой парень мне и нужен».

Пятница, 13:12

Весь вдохновляющий эффект от вчерашнего разговора с Генневрой был испорчен сегодняшним визитом страхового агента. Он пришел поговорить насчет страхового полиса, который я хотел обналичить, чтобы оплатить хотя бы часть счетов.

Оглядев меня проницательным взглядом, он не упустил и всклокоченные патлы, скорее белые, чем седые, и не подстригавшиеся годами, и нездоровый цвет лица, давно не видевшего солнечного света, и оплывшую, вялую фигуру, которая когда-то, в незапамятные времена, была мускулистым источником гордости.

— На вашем месте я бы сохранил полис до пенсии. Вам ведь сколько сейчас — пятьдесят семь, пятьдесят восемь?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Не мог же я признать позорную правду — что прошло всего несколько недель со дня моего тридцать девятого дня рождения.

Пятница, 21:22

Когда от Леди Генневры пришло фото (по мейлу), я уже кое-что о ней знал. Она была «исполнительницей экзотических танцев» и скрывалась от мужа-дебошира (эту сказочку я впоследствии слышал не раз). В реале ее звали Джеки и у нее была маленькая дочка Кортни.

Ее семейку точно характеризовало прилагательное «ненормальный». Это был непроходимый лабиринт: жестокие отчимы, бессердечная мать и стая прочих родственников, которым почти или вовсе не было до нее дела.

Все познания Генневры о британцах были почерпнуты из фильма «Храброе сердце». Конечно, вряд ли она на самом деле думала, что мы ходим по улицам в килтах, разукрасив лица боевой раскраской. Но мне показалось, что варварскую казнь Уильяма Уоллеса Леди Генневра ставит в вину мне лично.

Когда я сказал, что я тут ни при чем, она съязвила: «Ну что еще ты мог сказать. Твоей вины тут как бы нет».

Без этого «как бы» у нее не обходилось ни одного письма и разговора.

Да, фотография… Леди Генневра оказалась шикарной блондинкой из тех, кто никогда не обратил бы внимания на такого тюфяка, как я. Она не посмотрела бы на меня, даже если бы мы вдвоем застряли в лифте.

Генневра была великолепна. Более того, ей будто бы даже нравилось общаться со мной.

Разговор зашел о музыке, и Леди Генневра пообещала прислать сборник песен своих любимых исполнителей. Тогда меня как-то не насторожило, что среди них были такие рок-команды, как «Queensryche», «Poison» и «Whitesnake». Не могут же вкусы совпадать во всем?

Со временем мы начали общаться по несколько часов в день, иногда по три-четыре. Пару раз приходила в голову мысль, как при таком раскладе у нее остается время на экзотические танцы, но я сразу запретил себе думать об этом. В виртуальном мире очень важно верить в то, во что хочешь верить. В тот момент мне хотелось верить, что на меня крепко запала очаровательная молодая стриптизерша.

Вторник, 17:36

Помимо Леди Генневры я познакомился с Петрой, австралийкой двадцати пяти лет, у которой почти все на свете люди и события вызывали неописуемый восторг.

Вот что она рассказала о парне, с которым познакомилась по Интернету.

«Он просто классный, — захлебывалась от восторга Петра. — Представь, в двадцать четыре года уже занимается гольфом профессионально! Все называют его новым Тайгером Вудсом. Я никогда не испытывала ничего подобного. Мы как будто знакомы всю жизнь».

Вообще-то, я и сам болтал в чате с этим парнем. «Новый Тайгер Вудс» был ирландцем, и стоило мне назвать любое имя, как оказывалось, что он с этим человеком выпивал. По его словам, ему довелось бахнуть и с Питером О'Тулом, и с Бобом Гелдофом, и с Боно из «U2».

Он наплел Петре, что на прошлой неделе побил рекорд на местном гольф-поле и все исключительно благодаря ей. Я видел это письмо: в нем бывший собутыльник Боно расписывал, как он идет по газону к последней лунке, сжимая в кулаке подаренный Петрой кулон.

«Дорогая Петра, — шептал он при этом, — я делаю это ради тебя».