Дмитрий Тростников - Знаменитость

И я понял, что он снова говорит о своем однокласснике из КГБ. Видимо, отец все обдумал и, понимая, что я запутался, видит в этом спасительный выход из положения.

Но я все равно замялся.

— Ты должен туда сходить, — сделав особый акцент на слове «должен». Как бы подчеркивая наш молчаливый уговор. Он ничего не говорит матери про украденные мной деньги и вообще забудет про них. Но в этом я обязан выполнить его волю. — Главное, ему ты можешь без опаски рассказать о любых своих проблемах. Это друг… — добавил отец, набирая номер.

Впрочем, обойтись без встречи с отцовским одноклассником из КГБ в любом случае было невозможно. Нам требовалась защита, какая-то сила, чтобы избавиться от Беса. А то, что уголовник не оставит в покое ни меня, ни Алешу Козырного — было ясно. А уж если мы сделаем свою запись и начнем распространять — тогда до очередной неравной стычки отсчет пойдет на часы. И как я мог сбежать на Север, где буду в относительной безопасности, зная, что Алеша снова угодит в рабство, если не произойдет чего похуже? Конечно, оставшимся в Гатчине Алеше и Витьке я ни слова не скажу об этой встрече. Знать им о таких моих делах было незачем.

— Совсем никакого влияния на сына не имеешь! — вполголоса обрушила мать на отца накопившийся гнев. — Может быть, это наша будущая родственница там за стенкой в комнате?.. А мы о ней ничего не знаем, где он ее подцепил! — выпалила мать, которую бесила моя сегодняшняя сдержанность.

Не дозвонившись с первого раза, отец снова крутил диск телефона, набирая номер. Я забеспокоился. Старкова стояла там, в соседней комнате, где я ее оставил, и не знала чего ждать. Для нее это, наверное, было ужасно неловко. Я уже собирался вернуться в комнату, сказать, что мне надо только поговорить по телефону, а дальше все будет нормально. Я даже уже сделал шаг к дверям, но в этот момент отец дозвонился в КГБ.

— Але! Саша? Привет, дорогой! Это Климцов… — затараторил он каким-то изменившимся, нарочито бодрым голосом. — Слушай, помнишь, ты говорил, что, если какие проблемы — можно к тебе обратиться. Так вот есть один серьезный разговор…

Если бы я не прислушивался, наверное, прозевал бы, как тихо стукнула входная дверь. Я понял, что Старкова решила сбежать, и ринулся следом. В подъезде где-то внизу раздавались дробью шаги, быстро сбегающие вниз по лестнице. Потом хлопнула дверь подъезда. И тут я испугался, что, если она уйдет — это навсегда и чуть не кубарем помчался вниз. Я настиг ее только под аркой, на выходе из двора. Она рыдала в голос, ссутулившись, а заметив меня, метнулась убегать. Мне пришлось схватить ее за плечи, силой удерживая, развернуть к себе лицом.

— Дура! Господи, какая дура!.. Идиотка ненормальная! — захлебывалась слезами Старкова, отпихивая меня.

Изо всех сил прижимая ее к груди, я держал так, пока рыдания передергивали ее ссутулившиеся плечи. Потом осторожно поднял ее лицо, взяв его обеими руками. Насколько все-таки моментально у женщин от слез распухают веки и губы! И я поцеловал ее в эти мокрые, распухшие, солоноватые губы и лихорадочно бормотал первую попавшуюся ерунду — лишь бы только Маша успокоилась.

— Я просто не ждал, что ты появишься. Удивился очень, — шептал я ей на ухо. — А дела у нас такие, что караул! Все пытаюсь как-то вывернуться, а только хуже и хуже! Я все тебе расскажу, когда успокоишься…

— Я спокойна! — возразила Маша, проглатывая последние всхлипы. — Не смотри на меня такую! — огрызнулась она и полезла в сумочку за зеркальцем.

Я отвернулся, но в этот момент под арку вбежал всклокоченный отец. Он догнал меня как был дома — в заношенной рубашке и шлепанцах — слишком торопился. В руке он протягивал листок бумаги, вырванный из ученической тетради. Пожилая соседка по подъезду, как раз проходившая через арку по своим делам, бросила на нас укоризненный взгляд.

— Вот! 317-й кабинет. Александр Николаевич Соколов, — переводя дух после энергичной пробежки, пояснил отец. — Он ждет. Сказал, что выпишет пропуск на твою фамилию. Чем скорее ты там окажешься и поговоришь с ним — тем лучше. Учти, это мой очень хороший друг. Я ему полностью доверяю. И тебе советую тоже доверять ему… — тут отец обратил внимание, что стоит посреди улицы в домашних трико с вытянутыми коленями и смутился.

— Я вечером приду и все расскажу, как прошло, — пообещал я. И не успел поблагодарить его, потому что папа быстро пошел назад, только кивнув мне на ходу. Я всей душой хотел еще зайти вечером и, насколько это можно, — успокоить родителей.