Дмитрий Тростников - Знаменитость

— Ну! По просьбам трудящихся!..

Басист кивнул и ударил по струнам, а его сосед стремительными пальцами пробежался по клавишам.

— А-а лучше быть богатым, но здоровым! И девочек роскошных целовать! И миновать тюрьмы замок суровый! И белые костюмы надевать! — голос Алеши игриво раскатился по ресторану, под задорную ритмическую мелодию.

Я не очень понимал публику в зале. Как вообще можно танцевать под такой «блатняк»? Но все ринулись в пляс. Солидные дядьки, только что смачно поглощавшие цыплят табака, резвились на пятачке перед эстрадой, так и не вытащив салфетки, засунутые под воротники. А дамочки, которым уже давно пора бы подумать о душе (или, как минимум, о целлюлите), с гиканьем крутили юбками, изображая страстных цыганок. Сам я не находил прелести в этом дворово-хулиганском стиле. Слушал его через силу, когда папаша в подпитии начинал крутить своего Высоцкого.

Мне были не по душе пение Алеши и этот пьяный шабаш. Но хуже всего, что Ева Томашевская напрочь забыла про меня. Сколько я ни засматривался в ее сторону — ни разу не поймал ее взгляд. Как только появился этот Алеша, я для нее словно перестал существовать.

— А ты ее икрой кормил. Столько денег попусту угрохал, — не скрывая торжества, принялся сочувствовать Валет.

Еще полчаса я пил водку рюмка за рюмкой и терпел многозначительные ухмылки Валета. Ресторан уже должен был закрыться, но Алеша выдавал песню за песней, публика не расходилась.

— Что это он такое сейчас запел? — недоумевал сильно захмелевший Витька. — «Комиссары девочек наших ведут в кабинет»?.. Белогвардейщина какая-то?

— Поручик Голицы-ин, раздайте патроны! Корнет Оболенский — надеть ордена! — со слезой выводил певец медленную песню. Горло его тряслось на надрывной ноте.

— Сейчас ему растолкуют, что можно петь, а что нельзя даже в шутку. Вон те люди в штатском. Они из «конторы», — вполголоса пообещал Валет.

— КГБшники здесь? — поразился пьяный Витек. Он даже привстал, рассматривая зал. — Покажи?! Где КГБшники?!

— Сядь быстро, — зашипел на него Валет. — Все! Пора валить отсюда. Добром это не кончится. Дайте счет! Какие триста рублей?.. Откуда?!

Витька тоже засобирался — он боялся, что мосты вот-вот разведут и он не доберется домой. Валет спорил с официантом относительно нашего счета, который вдруг оказался трехзначным.

— В конце концов, это ты заказывал икру и прочую роскошь, — нашел он выход и протянул счет мне. — Я по-честному оставляю тридцать рублей за то, что сам съел и выпил, а остальное оплачивай из своей доли.

Я машинально взял листок, сверху донизу исписанный неразборчивыми карандашными каракулями, не глядя сунул в карман и двинулся к эстраде, проталкиваясь через плотный частокол медленно танцующих пар. Не мог я просто так уйти, не расставив все точки над «i».

Сначала я просто стоял перед эстрадой, всем своим видом показывая Томашевской, что пора бы уже меня заметить.

— Ева! — позвал я, стараясь перекричать микрофон. — Е-ева!

Ноль внимания с ее стороны!

Но зря они меня недооценивали. Шнур от микрофона был включен в длинный переходник, который тянулся по полу дальше, к усилителям. Я легко дотянулся до переходника, повернул его, как положено и разомкнул. Микрофон умер. Голос певца осекся на полуслове. В зале возмущенно зашумели и засвистели.

Только после этого меня, наконец, изволили заметить.

— Сейчас тебе руки вырву! — в бешенстве заявил Алеша. И двинулся вперед, воплощать свои агрессивные намерения.

Точнее, не двинулся, а покачнулся. Он стискивал стойку микрофона, наваливаясь на нее всем телом, потому что был уже пьян настолько, что не мог стоять на ногах, ни на что не опираясь. Вдобавок, его белый пижонский шарфик обмотался вокруг стойки и потянул ее за собой. Электропроводку коротнуло. И певец судорожно дрыгнулся, пронзенный электрическим разрядом. Музыканты подхватили его на лету. Но Алеша все никак не хотел успокоиться. Он вырывался, размахивая руками, словно дрался со мной вслепую. Эти его потуги выглядели такими жалкими, что мое недавнее бешенство отступило. И стало смешно, как секунду назад я чуть было не полез в драку.

На плечо мне легла мощная лапа швейцара.

— Заплатите по счету молодой человек! Иначе милицию вызовем, протокол составим за ваше хулиганство, — пробасил швейцар.

— Зачем органы звать, когда они давно здесь, — мне все еще было весело. На глазах у публики я отсчитывал новенькие червонцы, казавшиеся бесконечными, и не боялся любого поворота событий. — Госбезопасность весь ваш концерт внимательно слушала, им и свидетелей не надо…