Дмитрий Тростников - Знаменитость

Тип довольный вернулся в свою кампанию, которая тут же начала совещаться.

Утро выдалось такое мягкое и спокойное по сравнению с безумием последних двух суток. Алеша расслабленно смотрел куда-то на чужие окна.

— А что тебе мешает петь то, что хочется? Скажи этому своему Василичу! Пусть запишет нормальный концерт, — посоветовал я.

— Не получится, — покачал головой певец.

— Почему? — возмутился я. — Ты просто не пытался! Чем ты рискуешь?..

— Это Магомаев поет, а мы — так: самодеятельность, причем довольно паршивая, — презрительно скривился Алеша. — Василич не станет такой альбом писать, — покачал он головой. — Меня же все знают как блатного певца. Таких песен от меня и ждут. Василич говорит, что мы заняли пустующую нишу. Спорить с ним бесполезно. Он же все оплачивает: и студию, и зарплату музыкантов, и распространение. Он деньгами рискует. А я вот только порчу ему все дело, как вчера.

Да, испортить дело Алеша был настоящий умелец. С этим невозможно было не согласиться.

— Я бы мог тебя записывать, Алеша. Любые песни, которые захочешь, только чтобы хорошие были. Да только сам в такие дела влип, что теперь это уже невозможно, — признался я.

Певец поднял удивленные глаза. И я, с горя, рассказал этому Алеше все свои злоключения. И про то, что машину, на которой катались, — я угнал. И про то, как вчера можно было еще договориться с потерпевшим, а я погубил эту возможность, просидев вместе с ним в милицейском участке.

— Ну, что ты улыбаешься? — возмутился я. — Смешно тебе, что ли?.. — и так неловко дернул плечом, что даже зажмурился от боли в ребрах.

Певец в ответ замахал руками, перепугавшись, что я неправильно принял за насмешку его мечтательную улыбку.

— Что ты, что ты, Сережа! Я только представил, как все было бы здорово. Как мы с тобой заработали бы кучу денег и поехали бы на гастроли по всей стране. Причем не подпольные гастроли, а самые настоящие, с афишами, с билетами в кассах… Мечта!

Круг утреннего солнца, проникший в колодец старого питерского двора сквозь кольцо сомкнувшихся крыш, уже подобрался к самым нашим ногам. Так, что Алеша, вытянув руку с кружкой, поймал ею солнечный свет, сразу заискрившийся в остатках пива на донышке.

— А знаешь, Сережа! Так хорошо ты придумал, что я поспорить готов — все у нас получится! — заявил певец, пытаясь запустить солнечный зайчик куда-то на верхние этажи. — Почему я так уверен — не знаю, но хоть сейчас забьемся на сто рублей, которые я тебе должен? Что новый альбом мы вместе запишем, и что тебя никто никуда не посадит. Не бывает же так, что нормального человека вдруг раз — и сразу в тюрьму…

И у меня после выпитого пива мысли в голове стали пободрее. Чем черт не шутит? Вдруг какое-то чудо меня спасет? Ведь должна же когда-то и для меня закончиться полоса невезения?..

Во всяком случае, именно с такими мыслями в голове правильнее было идти домой — сдаваться. Будь что будет, но я пообещал себе не унывать заранее, какое бы наказание меня ни ожидало впереди.

— Ну, так как насчет записи? Споешь, если меня не посадят? — на всякий случай поинтересовался я на прощание. Досадуя на то, что сильнее и сильнее загораюсь этой идеей. Несбыточной, судя по моим ближайшим перспективам.

— Конечно, спою! — тряхнул головой Алеша. После пива от его утреннего отчаяния не осталось и следа. — Ты только позови.

Хлопнула дверь подъезда. Тип в пиджаке раздобыл гитару и нес ее на вытянутых руках. Компания за ним заметно разрослась. Похоже, к завсегдатаям пивного ларька присоединились и некоторые жильцы соседнего дома.

— Ты только дай знать, — еще раз подтвердил Алеша. — И все сделаем. Пойду спою. Моя публика вызывает на бис, — развел он руками с гордой иронией.

Я все просчитал тщательно. Если продать, скажем, сто вторых копий по 100 рублей — это получалось десять тысяч. Насчет того, что сто копий разойдется в такой огромной стране, как Советский Союз, я не сомневался. Из этих десяти тысяч чистая прибыль должна была составить не меньше пяти тысяч, а скорее — тысяч семь. Потому что у меня уже созрел план, как организовать запись на более-менее приличной аппаратуре и за небольшие деньги. А когда я начал действовать, вышло, что денег требуется даже меньше, и барыш может дотянуть тысяч до восьми, что меня вполне устраивало.

Уже несколько недель я летал, как на крыльях. И любые препятствия казались несерьезной ерундой по сравнению с чудом избавления, произошедшим со мной июньским утром по возвращении домой. Впрочем, чудо имело реальный человеческий облик моих родителей. Где-то в глубине души я надеялся, что они, со своим патологическим гостеприимством, обязательно пригласят на чай даже таких непрошеных гостей, как Валет и его «старший товарищ» — инструктор обкома. Так и произошло.