Дмитрий Тростников - Знаменитость

— Э! Мы так не договаривались! Катя со мной контракт подписывает, — замахал перед моим лицом пальцем Валет.

Я схватил эти его пальцы, вывернул их на сторону и заломил руку. Так, что он аж выскочил пузом на стол и прижался мягкой щекой к тарелке.

— А я насчет Кати и не договариваюсь! — тихо продиктовал я ему на ухо. — У тебя на нее никаких прав не было и не будет. А таких, кто талант в рабстве хочет гноить, я ненавижу. И если надо будет раздавить — себя не пощажу. Понял?

Валет что-то прохрипел. И я отпустил его. Оказывается, Катя все это время сидела рядом, удерживая ладонями скатерть, чтобы приборы не полетели на пол, не наделали шума и не привлекли внимания к нашему «мужскому разговору». Все-таки девчонка была истинной дочкой своей все понимающей матери!

— Думай пока, сколько готов заплатить за пленку, а я подумаю, как деньги передать, чтобы без подстав, — велел я и щелкнул в воздухе пальцами: — Официант! Сколько с меня?!..

Его немного выдавали манжеты. Они были не такие сверкающие и белоснежные, как у того франта, который предупреждал про «музыкальную программу». В остальном же — я не зря всегда верил в талант. Кощей перевоплотился круче настоящего артиста. Горделивая и степенная осанка. Черный жилет — где только он его стащил? (И как убедил настоящего официанта не высовываться с кухни и помалкивать в тряпочку?) Но главное — он даже нес поднос с рюмкой коньяку, подняв его на уровне груди, а через руку у него было перекинуто полотенце (в автобусах и на остановках карманники обычно перекидывают через «рабочую» руку плащ или куртку).

Он подплыл к нам, исполненный достоинства, как белый лебедь. Достал из жилетного кармана маленький блокнотик, сверился с ним и немного гнусавым голосом, заявил:

— С вас семьдесят рублей сорок копеек…

— Это что — за две чашечки кофе столько? — я грозно встал навстречу.

Кощей инстинктивно отшатнулся, но при этом неловко задел край стола и уронил рюмку, пролив на меня коньяк.

— Ради бога, извините! Какой конфуз! Первый раз со мной такое за десять лет безупречной работы! — засуетился он, обмахивая полотенцем правую сторону моего пиджака. — Ради бога извините! Сейчас сбегаю на кухню, приложим сырую картофелину, никакого пятна в помине не останется…

И он виноватой рысцой удалился в сторону кухни.

— Совсем работать разучились, не собираюсь ждать! Пошли, Катя, отсюда! — проворчал я, оставляя на столе три сиреневые купюры по двадцать пять рублей.

И мы, не оборачиваясь, двинулись к выходу. А если бы обернулись, наверное, заметили бы, как Валет подал знак в окно.

Меня скрутили в гардеробе. Правая рука хрустнула в плече, так ее завернули менты.

— Пустите его! Пустите! — кричала Катя. Если бы ее не держали, девочка бы точно бросилась на милиционеров.

Опытные руки уже обыскивали меня. В первую очередь они вытащили из кармана картонную коробку с надписью «Тасма». А дальше просто обхлопывали, проверяя — куда я спрятал оружие, которого у меня не было.

— Вот, Валерий Георгиевич, нашли! — сказал один из оперативников, подавая ему коробку.

Я кое-как развернул прижатое к стене лицо в его сторону. Пусть бы даже мой нос при этом расплющился — я не мог пропустить такого зрелища.

Торопливо открыв коробку, Валет извлек из нее вместо бобины с магнитофонной лентой — небольшую фарфоровую тарелку. С золотой каемочкой и фирменным вензельком кафе. Все-таки Кощей был не просто мастер своего дела! Пропадающий в нем талант истинного художника нечасто находил выход. Но уж если на него сходило вдохновение, это всегда было как два туза в прикупе! А сейчас мой кореш уже уходил по крышам, унося с собой заветную пленку последнего концерта Алеши Козырного.

Дальше какое-то время ушло на безобразную сцену, рассказывать про которую неинтересно. Менты били меня. Коротко, но зверски. Катя кричала и вырвалась бы мне на выручку, если бы только догадалась вовремя кого-нибудь укусить. К счастью, это продолжалось недолго. Валет быстро пришел в себя и дал команду — отбой.

Поднимаясь с пола и проверяя — не сломана ли челюсть, я попытался улыбнуться ему в лицо.

— Меня убьешь — пленки не получишь… Как будешь готов — дай знать, Валерий Георгиевич!

Он взвешивал на одной руке пустую коробку, а на другой — тарелочку, как будто не слышал моих слов.

— Что теперь делать с этим уголовником? — со значением спросил Валета один из ментов. Мне в его интонациях послышалось злорадство. Похоже, им были заранее даны инструкции, какая участь ждала меня, когда пленка окажется у Валета. Но они просчитались.