Наринэ Абгарян - Манюня пишет фантастичЫскЫй роман

— А это зачем? — удивились мы.

— Не знаю, — мама была сама крайне удивлена, — спросите у папы, может, он знает?

Дело в том, что мама выросла не в Армении и практически не была знакома с местными традициями. А тетя Эля переехала в наш город совсем недавно из какого-то затерянного в горах села и проводила свадьбу по своим деревенским обычаям.

Мы во все глаза наблюдали за церемонией. Невеста с женихом поправили на плечах полотенца, взялись за руки и пошли к дому. Возле подъезда им под ноги подложили по тарелке, и они разбили их на счастье (вот где особенно пригодились большие каблуки жениха), а потом под дружные крики толпы «горь-ко!» поцеловались. Мы вытянули шеи, чтобы в мельчайших подробностях наблюдать поцелуй.

— Фу, — поморщилась Каринка, — прямо в рот целуются. Отвратительно! Никогда не буду так целоваться.

— И мы не будем. Буэ!

Мы захлопнули кухонное окно и побежали узнавать, откуда такая традиция взялась — накидывать на плечи полотенца. Папа как раз докрашивал последние перила. Весь каменный пол балкона был щедро усеян каплями краски.

— Ты почему газет не постелил? — испугалась я.

— А надо было? — всполошился отец и кинулся оттирать руками краску с пола.

— Пап, ну ты совсем как маленький, растворителем потом почистишь, — хмыкнула Каринка. Мы с уважением обернулись к сестре — надо же, всего три месяца ходит в художественную школу, а так много уже знает! Каринка под нашими взглядами надулась, как важный индюк, и даже немного покраснела.

— Дядьюр, мы к вам с вопросом, — очнулась Манька. — А почему тетя Эля накинула на плечи сыну и невестке полотенца?

— Когда?

— Вот прямо сейчас, во дворе. Встретила их и накинула.

Папа отложил кисточку и в задумчивости уставился на нас.

— Я могу только предположить, — неуверенно сказал он. — Эта традиция может восходить к древности. Правил в первом веке нашей эры в Армении один царь. Он болел страшным заболеванием — проказой, и никто не мог его вылечить. И дошли до него слухи о некоем человеке по имени Иисус, который чудесным образом лечил все заболевания.

— Это тот Иисус, которого Ба называет вероотступником? — встряла Манька.

— Да, — засмеялся папа, — тот самый. Итак, царь отправил к Иисусу послов с просьбой приехать и вылечить его. Иисус приехать не мог, он умыл лицо, просушил его полотенцем и, о чудо, влага превратилась в краску и отпечаталась на полотенце ликом Христа. Гонцы привезли это полотенце больному царю. А тот вымылся, протерся им и исцелился.

— Совсем? — опешили мы.

— Совсем. И в благодарность принял крещение. И стал первым правителем-христианином Армении. Мне думается, что эти накинутые на плечи полотенца — символ того полотенца, которое исцелило царя Абгара.

— Кого? — подскочили мы.

— Абгара. Так царя звали.

— Пап, у нас фамилия Абгарян, может, мы потомки того царя?

— Я не думаю, — рассмеялся отец, — но если вам приятно считать себя принцессами — то пожалуйста. Мне не жалко.

— Ура! — запрыгали мы с Каринкой. — Вот оно что! Оказывается — мы принцессы!!!! Ура-ура!

Маня обиженно засопела. Было видно, что ей не очень приятно наблюдать нашу радость.

— Подумаешь, — фыркнула она, — принцессы. Я, может, тоже принцесса, но не кричу об этом на каждом углу.

— А как твоего предка звали? — полюбопытствовали мы.

— А вот так и звали!

— А как это вот так?

— А вот так! — Боевой чубчик развевался над Маней непотопляемым ирокезом. — Царь Шац. Понятно? Выкусили? Да, Дядьюр?

— Гхмптху, — отозвался папа.

— Гхмптху — это да или нет? — обступили мы его.

— Лучше Розу спросить, — нашелся папа. — Роза точно знает, кто из царей был твоим предком, Манюня.

— Пойдем Ба спрашивать, — предложили мы с Каринкой.

— Пойдем!

И мы побежали домой к Мане, узнавать о ее предках. По телефону звонить не стали — такие важные разговоры ведутся только тет-а-тет! Когда пробегали мимо «шестерки» с куклой, не удержались и подергали за ножки, чтобы узнать, как ее прикрепили к капоту. Кажется, ее действительно приклеили, потому что держалась она намертво.

— На обратном пути оторву, — бросила на бегу Каринка.

За углом дома мы столкнулись с Рубиком из сорок восьмой. При виде Каринки он побледнел и попытался пасть замертво, но Каринка только презрительно скривила губы:

— Живи пока! — крикнула. — Скоро вернусь и оборву тебе уши.

Рубик тут же вернул себе обычный цвет лица и даже попытался огрызнуться:

— Сначала догони меня, а потом хвастайся!