Роальд Даль - Ночная гостья

— Ты делаешь мне больно! — вскричала она.

— Я делаю тебе больно?

— Мне ужасно больно!

Она сказала это только затем, чтобы он отпустил ее.

— Знаешь, почему тебе больно? — спросил он.

— Конрад! Прошу тебя!

— Погоди-ка минутку, Анна. Дай я тебе объясню…

— Нет! — воскликнула она. — Хватит объяснений!

— Дорогая моя…

— Нет! — Она отчаянно сопротивлялась, пытаясь высвободиться, но он продолжал прижимать ее.

— Тебе больно потому, — говорил он, — что твой организм не вырабатывает жидкость. Слизистая оболочка, по правде, совсем сухая…

— Прекрати!

— Название этому — старческая атрофия влагалища. Это приходит с возрастом, Анна. Потому это и называется старческой атрофией. С этим ничего не поделаешь…

В этот момент она начала кричать. Крики были не очень громкие, но это были крики, ужасные, мучительные крики; прислушавшись к ним, Конрад вдруг сделал лишь одно-единственное изящное движение и скатился с нее, оттолкнув ее обеими руками. Он оттолкнул ее с такой силой, что она упала на пол.

Она медленно поднялась на ноги и шатающейся походкой направилась в ванную, говоря сквозь слезы:

— Эд!.. Эд!.. Эд!.. — И в голосе ее звучала мольба.

Дверь за ней закрылась.

Конрад лежал неподвижно, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за дверей. Поначалу он слышал только ее всхлипывания, однако спустя несколько секунд он услышал, как с резким металлическим звуком открылась дверца шкафчика. Он мгновенно вскочил с кровати и необычайно быстро начал одеваться. Его одежда, так аккуратно сложенная, была под рукой, и у него заняло не больше двух минут, чтобы все на себя надеть. Одевшись, он метнулся к зеркалу и стер носовым платком губную помаду с лица. Достав из кармана расческу, причесал свои красивые черные волосы. Потом обошел вокруг кровати, чтобы убедиться, не забыл ли он чего, и осторожно, как человек, выходящий на цыпочках из комнаты, где спит ребенок, выскользнул в коридор, тихо прикрыв за собой дверь.

Пока я подготовил к печати только одну запись из дневников дяди Освальда. Речь в ней шла, как кто-то из вас, вероятно, помнит, о физической близости моего дяди и прокаженной сирийки в Синайской пустыне. Со времени этой публикации прошло шесть лет, и до сих пор никто не объявился с претензиями. Поэтому я смело могу выпустить в свет вторую запись из этого любопытного сочинения. Мой адвокат, впрочем, не рекомендует мне этого делать. Он утверждает, что некоторые затронутые в нем лица еще живы и легко узнаваемы. Он говорит, что меня будут жестоко преследовать. Что ж, пусть преследуют. Я горжусь своим дядей. Он знал, как нужно прожить жизнь. В предисловии к первой записи я говорил, что «Мемуары» Казановы в сравнении с дневниками дяди Освальда читаются как церковноприходский журнал, а сам знаменитый любовник рядом с моим дядей кажется едва ли не импотентом. Я по-прежнему стою на этом и, дайте мне только время, докажу свою правоту всему миру. Итак, вот этот небольшой отрывок из двадцать третьего тома, публикуемый точно в том виде, в каком его записал дядя Освальд:

«Париж.

Среда.

Завтрак в десять. Я попробовал мед. Его доставили вчера в старинной сахарнице севрского фарфора того прелестного канареечного оттенка, который известен под названием jonquille . [20] Жонкиль — сорт нарцисса (лат.). “От Сюзи, — говорилось в записке, — и спасибо тебе”. Приятно, когда тебя ценят. А мед этот непростой. У Сюзи Жолибуа, помимо всего прочего, была еще и небольшая пасека к югу от Касабланки, и она безумно любила пчел. Ее ульи стояли посреди плантации cannabis indica , [21] Конопля (лат.). и пчелы брали нектар исключительно из этого источника. Они пребывали, эти пчелы, в состоянии постоянной эйфории и не были расположены трудиться. Меда поэтому было очень мало. Я намазал им третий кусочек хлебца. Вещество было почти черным и имело острый привкус. Зазвонил телефон. Я поднес трубку к уху и подождал. Я никогда не заговариваю первым, когда мне звонят. Не я же, в конце концов, звоню. Звонят-то ведь мне.

— Освальд! Вы меня слышите?

Я узнал этот голос.

— Да, Анри, — откликнулся я. — Доброе утро.

— Послушайте! — Звонивший говорил быстро и взволнованно, — Кажется, у меня получилось! Я почти уверен, что получилось! Простите, не могу отдышаться, но я только что провел фантастический эксперимент. Теперь все в порядке. Замечательно! Вы можете ко мне приехать?

— Да, — сказал я, — Еду.