Роальд Даль - Ночная гостья

— Но она же была такой прекрасной девушкой, — сказала она. — Что же произошло?

— Все произошло, все, что только может быть плохого.

— А как же ребенок?

— Она забрала его. Женщины всегда так делают.

В голосе его прозвучала горечь.

— Она увезла его к себе в Нью-Йорк… Он приезжает повидаться со мной раз в год, летом. Ему сейчас двадцать лет. Он учится в Принстоне.

— Хороший мальчик?

— Замечательный, — сказал Конрад. — Но я его почти совсем не знаю. Все это не очень-то весело.

— И ты так больше и не женился?

— Нет. Но хватит обо мне. Поговорим о тебе.

Он начал медленно и осторожно подталкивать ее к разговору о здоровье и о том, что ей пришлось пережить после смерти Эда. Она поймала себя на том, что без смущения говорит с ним обо всем.

— Но что же заставляет твоего врача думать, будто ты не совсем выздоровела? — спросил он. — Ты мне не кажешься человеком, который собирается покончить с собой.

— Я тоже думаю, что не способна на это. Хотя временами — не часто, имей в виду, а только иногда, когда я впадаю в депрессию, — у меня возникает чувство, что покончить счеты с жизнью было бы не так уж и сложно.

— Что с тобой в таких случаях происходит?

— Я направляюсь к ванной, где есть полочка.

— А что там у тебя?

— Ничего особенного. Обыкновенный прибор, который есть у всякой женщины, чтобы сбривать волосы на ногах.

— Понятно.

Конрад какое-то время внимательно всматривался в ее лицо, потом спросил:

— Именно такое у тебя было состояние, когда ты мне позвонила?

— Не совсем. Но я думала об Эде. А это всегда немного рискованно.

— Я рад, что ты позвонила.

— Я тоже рада, — сказала она.

Анна допивала второй бокал мартини. Конрад переменил тему и начал рассказывать о своей работе. Она смотрела на него и почти не слушала. Он был так чертовски красив, что нельзя было не смотреть на него. Она взяла сигарету и протянула пачку Конраду.

— Нет, спасибо, — сказал он. — Я не курю.

Он взял со стола коробок и поднес ей огонек, потом задул спичку и спросил:

— Эти сигареты с ментолом?

— Да.

Она глубоко затянулась и медленно выпустила дым к потолку.

— А теперь расскажи о том, какой непоправимый вред они могут нанести всей моей половой системе, — сказала она.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Тогда почему же ты спросил?

— Просто интересно было узнать, вот и все.

— Неправда. По твоему лицу вижу, что ты хотел мне сообщить, сколько заядлых курильщиков заболевают раком легких.

— Ментол не имеет никакого отношения к раку легких, Анна, — сказал он и, улыбнувшись, сделал маленький глоточек мартини из своего бокала, к которому до сих пор едва притронулся, после чего осторожно поставил бокал на стол.

— Ты мне так и не сказала, чем ты занимаешься, — продолжал он, — и зачем приехала в Даллас.

— Сначала расскажи мне о ментоле. Если он хотя бы наполовину столь же вреден, как и сок ягод можжевельника, мне срочно нужно об этом узнать.

Он рассмеялся и покачал головой.

— Прошу тебя!

— Нет, мадам.

— Конрад, ну нельзя же начинать о чем-то говорить и недоговаривать. Это уже второй раз за последние пять минут.

— Не хочу показаться занудой, — сказал он.

— Это не занудство. Мне это очень интересно. Ну же, говори! Не смущайся.

Приятно было чувствовать себя немного навеселе после двух больших бокалов мартини и неторопливо беседовать с этим элегантным мужчиной, с этим тихим, спокойным, элегантным человеком. Наверное, он и не смущался. Скорее всего, нет. Просто он оставался собой, все таким же щепетильным.

— Речь идет о чем-то страшном? — спросила она.

— Нет, этого не скажешь.

— Тогда выкладывай.

Он взял со стола пачку сигарет и повертел ее в руках.

— Дело вот в чем, — сказал он. — Ментол, который ты вдыхаешь, поглощается кровью. А это нехорошо, Анна, потому что он оказывает весьма определенное воздействие на центральную нервную систему. Впрочем, врачи его иногда прописывают.

— Знаю, — сказала она. — Он входит в состав капель для носа и в средства для ингаляции.

— Это далеко не основное его применение. Другие тебе известны?

— Его втирают в грудь при простуде.

— Можно и так делать, если хочешь, но это не помогает.

— Его добавляют в мазь и смазывают ею потрескавшиеся губы.

— Ты говоришь о камфаре.

— Действительно.

Он подождал, что она еще скажет.

— Лучше говори сам, — сказала она.

— То, что я скажу, тебя, наверное, немного удивит.

— Я к этому готова.