Клаас Хейзинг: Чернокнижники

Стало быть, миф о Тиниусе все же существовал. Весьма ловкая экстраполяция: простолюдин, командующий полком с саблей наголо, — эдакий Руфус Тиниус. (Так бы прозвучало толкование психоаналитика. Но психоаналитики нам ведь не по душе, разве не так?) Если спереди поместить букву «А», Тиниус превратится в Атиния, известнейшего народного трибуна, г. рожд. 130 до Р.Х. (Что же касается Батиния, тут моя энциклопедия бессильна. Есть, правда, один Жорж. На худой конец. Но: Тициний (не Тицинний) — а) древнеримский автор комедий, дошедших до нас лишь в виде фрагментов; б) Октавий Тициний Капито, римлянин, проявивший себя как на поприще наук, так и на государственной службе в период правления императоров Домициана и Траяна. (Так утверждает гражданский реестр предков. И никаких экстраполяций, по крайней мере никаких унаследованных, тут быть не должно, ибо Иоганн Георг сообщает о своем отце в биографии. Может, именно в этом ему как раз следует поверить — он ведь, по его утверждению, испокон веку питал величайшее «отвращение ко всему, что связано с аристократией».)

Попытка третья. (Филологический крестовый поход.) Тиниус есть субстантивированное и отшлифованное «tino» , т. е. звенеть, звучать, бренчать, трезвонить; перенос по функции: орать, вопить, распевать; обоих, выраж. «У тебя ничего не звенит?» = «У тебя есть деньги?» (Вы ведь понимаете, куда я клоню?)

И как бы там все ни перепутывалось, ни перетанцовывалось, ясно одно: имя Тиниус представляет собой весьма зыбкую субстанцию. Что могло выйти из того, кто был отягощен подобным мифом? Доподлинно известно одно: мужские представители рода Тиниусов (давайте уж не будем прибегать к латинскому pluralis ) были не на шутку плодовиты. Нет. Даже это доподлинно неизвестно. Может, речь идет всего лишь об умеренно притянутом за уши сравнении с патриархом Авраамом, неугомонные чресла которого произвели на свет детей больше, чем звезд на небе. Так гласит пророчество. (Существуют отправные точки для подобных библейских параллелей. Большего на данном этапе сказать не могу. Чуточку терпения.)

Тиниус, то есть Иоганн Кристиан, снова переквалифицировался из армейского служаки в пастухи, как и его отец, только на более высоком уровне — став старшим пастухом. Иоганн Георг продолжил восхождение по социальной лестнице, не прибегнув даже к перестановке гласных, — он стал пастырем солидной церковной общины. (Разве не блестящий пример постоянного генезиса рода людского? Не воистину чудесная метаморфоза?)

Нет. Не чрево было божеством для его родителя. В доме Тиниусов не разило ни крепким спиртным, ни даже яблочным вином, да и мясом попахивало лишь в редкую стежку. Монотонность в еде в полном соответствии с монотонностью дней. Единственным развлечением был заезжий люд, его принимали с гостеприимством, гости служили своего рода живыми источниками новостей для замкнувшегося в своей скромности и отъединенности семейства. Примерно раз в три месяца в дом попадала бесплатная газета. Не всегда, правда, регулярно. (В этом смысле ничуть не лучше и не хуже обычной почты.) Но для Иоганна Георга это было одной из немногих земных радостей, доступных в присутствии отца. Иногда при приближении дня очередной доставки почты он сидел, если удавалось отбояриться от исполнения дел по дому, у пруда, дожидаясь, когда наконец появится чуть сгорбленная личность, нафаршированная новостями, историями, быличками и байками. Если личность не появлялась, тогда он наигрывал на самодельной дудочке из камыша, собирал незабудки или снадобья. Терпеливо вглядывался Иоганн Георг в причудливые, напоминавшие таинственные письмена переплетения сетчатого жилкования листьев. Ему мерещилось, что каждая жилочка готова была поведать ему свою историю. И он собирал их буковку к буковке. Их было куда больше, чем в жалком букварике, вмещавшем всего лишь два десятка, да еще шесть букв.

Если его звали потрудиться, отвлекая от любимого чтения, он поспешно собирал свою природную книгу, зажимая отдельные буквы меж двух поленьев. Каждую неделю Иоганн Георг, отсортировывая их, помещал в видавшую виды жестянку, в свой картотечный ящик. Если он уже на закате в спешке забывал прикрыть свою коллекцию и, как на грех, случался дождь, сотни листков слипались в бесформенную массу, в нагромождение букв, враз уподобившись земному Вавилону. Какое уж тут чтение, разве что разберешь? Но период разочарования надолго не затягивался. Этот мелкий акт саботажа со стороны природы оказывался бессилен. Во всяком случае, Тиниус уже на следующее утро успевал собрать новый буквенный гербарий.