Рейчел Сейфферт - Темная комната

Луиза старше. Она помнит опа лучше меня.

– Он был пьяница. Орал, бил стекла, гадил в постель.

– Ты это помнишь?

– Не я. Танта Инга. Бернт рассказывал ей, а Инга мне. С нами он был милый. Картинки рисовал. Танцевал со мной, учил вальсировать. Я думала, что он замечательный дедушка, я его любила.

– Я тоже.

– Ома до сих пор его любит.

По дороге домой, пару дней спустя после разговора с Луизой, Михаэлю припомнилось одно утро двадцатилетней давности.

Опа в незастегнутом жилете стоит посреди коридора. Мне, должно быть, лет пять или шесть. Семейный завтрак. Все сидят за столом, переговариваются, ждут, когда опа спустится.

Он стоял тогда в коридоре. Неподвижно стоял, но кивал головою. Я стоял в дверях кухни. Я думал, он мне кивает, но нет. Меня он заметил чуть погодя. Помнится, у меня в руках был горячий пирожок. Опа вытянул руку, она дрожала, как и голова. Сказал:

– Иди садись, детка. Кушай.

Опа вошел вслед за мной в кухню и сел напротив меня. Домашние громко переговаривались, их голоса оживились еще сильнее, когда он поднял бокал. Я тоже поднял свой бокал с соком и увидел, что рука моя не дрожит, а голова не кивает, не то что у деда. Стакан у него был двое больше моег о, но он опустошил его быстрее, чем я успел пригубить свой сок.

Мутти разрезала мой пирожок, и я повытаскивал начинку. Хлеб был горячий, и я катал из него шарики. Опа сидел неподвижно и вскоре перестал кивать. Приподнял руки и держал их над тарелкой, а пот ом ома намазывала ему маслом хлеб, а он застегивал жилет.

Миха ведет Мину к бабушке.

– Понимаешь, она любит, когда мы вместе.

– Здорово, Миха, правда. Я обожаю твою бабушку.

Мине в своей больнице все время приходится иметь дело со стариками. Михе нравится голос, каким она с ними разговаривает: заговорщицкий, как будто знает их много лет. Болтают, как заправские друзья, покуда она терпеливо приводит в действие старческие руки-ноги. Нравится ему и как реагирует ома: легко и ласково, с явным удовольствием.

Ома прогуливается с Миной вдоль стены, показывает ей рисунки опа; Миха ходит следом. Рисунки убраны в рамки и развешаны в точности так, как висели в старом доме. В точности так, как висели и в прошлый раз. Но Мина ведет себя так, будто видит их впервые, и будто она была знакома с Михиным опа.

– Аскан превосходно рисовал, правда?

– Да, он обожал делать зарисовки. Деревья, вода. Он хорошо умел передать цвет, мне кажется, очень хорошо. Свет на воде, свет сквозь деревья. Взгляни.

– Это мое любимое.

– Березы? И твое любимое, schatz? Да, Миха?

– Да.

Ома берет их с Миной за руки.

– Это было во время медового месяца, красивое место. Я купалась, а Аскан рисовал и фотографировал.

– Давайте их посмотрим?

Вопрос прозвучал громко, слишком торопливо, слишком нарочито, но Мина с ома, рассмеявшись, соглашаются. Ома достает из прикроватной тумбочки альбом и, раскрыв на фотографиях медового месяца, кладет перед ними на стол. Березовые рощи и ручьи, водные просторы. Ома – пухленькая, молоденькая – стоит в купальном костюме, с мокрыми от купания волосами.

– Глядите, я тогда красила губы. Видите?

– Вы были красивая, Кете.

– Да, я была ничего себе.

Ома с Миной хохочут, а Миха смотрит на молодого деда. Моложе меня. Вот медовый месяц; вот стоит без пиджака; вот с велосипедом в руках; вот курит сигарету; на фоне озера. Выглядит так же. Чуть более худой. Но на самом деле абсолютно такой же.

По дороге домой в трамвае Миха достает из кармана фотографию. Мина отрывается от книги.

– Тебе ее ома Кете дала?

– Нет, я сам взял.

– Правда? Только что?

– Да.

Мина хмурит брови.

– Ты должен был спросить разрешения. Я хочу сказать, что она бы тебе ее подарила, я просто уверена.

– Я не хочу, чтобы она знала, что я ее взял.

– Но она заметит пропажу.

– Я сниму копию и положу обратно. Она и не узнает.

– И все-таки это по-хамски, Миха. Это ее муж, ее память, знаешь ли.

Она рассердилась, Михаэль тоже. Он считает, что у нее нет никакого права сердиться.

– Она даже не заметит.

– Ты сам знаешь, Михаэль, что дело не в этом.

– Мои бабушка с дедушкой были фашистами.

– Бог мой, да кто тогда ими не был?

– Да нет же, опа Аскан был в Waffen SS. А не просто состоял в партии.

Миха смотрит на нее. Он сказал это, чтобы ее поразить, и она действительно поражена.