Бернгард Келлерман - Город Анатоль

Гершун весело засмеялся.

— Да, мы сегодня выпили неплохо. И пили только сливянку, одну только сливянку, — похвастался он.

Он вдруг почувствовал себя спокойно и уютно. Выпили, выпили! Поторговались и выпили! Ну, может быть, выпили и лишнего... А его старуха сразу набросилась на него с кнутовищем. И проснулся он в курятнике. Прямо оттуда он и пришел сюда: выломал несколько досок и вылез. Он хорошо всё помнит.

Он охотно рассказал бы Ксаверу всю историю, но не успел, так как Ксавер вдруг пристально посмотрел на него своими птичьими глазами и с ужасом воскликнул:

— Господи боже мой, да где ты был, Гершун? Ты весь в навозе и перьях.

— А я зашел ненадолго на конюшню, посмотреть, всё ли в порядке с лошадьми.

— Вот оно что, — сказал Ксавер. — Разве у тебя в конюшне и куры? Постой-ка, я принесу щетку. Или лучше пойдем со мной в другую комнату. Там нам никто не помешает.

Гершуна мучил страшный голод, такой голод, какого он, кажется, никогда в жизни не испытывал. Он решил заказать порцию венского шницеля, нет, лучше сразу две порции! И выпил две рюмки водки. Вдруг что-то щелкнуло в деревянном ящике на стене, затем громко засвистело, и какая-то женщина запела звонким голосом, точно она стояла рядом с ним. Вот так чудеса! Затем открылась дверь, и та самая маленькая брюнетка, которая пела, когда он пришел, вбежала приплясывая и напевая.

— Добрый вечер! — сказала она, очень смешно выговаривая слова, но всё-таки он понял ее. — Как вы себя чувствуете?

Гершун поднялся с места, как того требовали приличия, и не смел больше сесть. От смущения он не мог сказать ни слова. Но тут, слава богу, пришел Ксавер. Он принес бутылку вина и две рюмки и поставил всё это на стол, а черненькая сказала:

— Можно мне немножко глотнуть?

«Глотнуть»? Ну разумеется, можно! Глотка у этой маленькой брюнеточки — благослови ее бог! — была, как видно, неплохо устроена: она выпила несколько рюмок, не поперхнувшись, а затем спросила, не угостит ли он ее бокалом шампанского. Она была француженка. Ну конечно, Гершун заказал ей шампанского. Потом она подсела к Гершуну, взяла рукой полшницеля с тарелки и съела его.

— Ах, какой ты смешной! — сказала она Гершуну и потянула его за кончики усов.

Гершуну понравились ее волосы. Они были иссиня-черные, как вороново крыло. И он рассказал, как у него был когда-то вороной конь — совсем маленький конек. Так у коня была такая же черная грива, как у барышни. Француженка расхохоталась и никак не могла остановиться.

— Ах, до чего же ты смешной! — восклицала она.

А Гершун набрался храбрости и пустился рассказывать дальше про своего вороного. Этот конь был довольно хитрая тварь. Когда, бывало, надо его запрягать, как вы думаете, что он делал тогда? Он ложился прямо на землю, и тут уж пиши пропало. Бей его сколько хочешь — ему нипочем! Тогда Гершун брал пучок соломы и зажигал его. Как только вороной увидит огонь — гоп! — вот он уже и встал. А потом достаточно было ему только показать солому.

— О, вы очень опасный человек! — воскликнула француженка, которая тряслась от смеха. — Надеюсь, вы не принесли с собой соломы?

Нет, соломы у него с собой нету.

А затем вошел номер второй, блондинка, ангелочек, которая декламировала стихи, а затем номер третий — тоже блондиночка, а затем номер четвертый, та была ни блондинка, ни шатенка, можно, пожалуй, сказать, что у нее были зеленые волосы. Гости в «Парадизе» разошлись. Гершун мог довольствоваться обществом четырех дам. Это был точно какой-то сон. Гершун блаженствовал. Девицы смеялись и спрашивали, можно ли им чего-нибудь глотнуть. И Ксавер наливал рюмки, и девицы лакали шампанское — ну точь-в-точь как ягнята пьют воду.

— Пейте, пейте, мои ягнятки! — смеялся Гершун. Вытащив из бокового кармана конверт, он бросил его на стол. — Деньги у меня есть! — кричал он. — Считайте сами: двадцать тысяч крон.

И в самом деле, в конверте было двадцать новеньких банковых билетов. Девушки поглядывали на него с благоговением, как на Библию.

— Всё это надо пропить! — кричал Гершун. И он затянул свою любимую, песенку. — Эй ты, Ксавер, ягнятки хотят пить! Старуха меня отлупила кнутовищем, слышите, дорогие деточки? Бросила меня в курятник и заперла там, как собаку, чертова ведьма. Ну вот я теперь и пропью все деньги. И она больше никогда не увидит Гершуна. Вот дело-то какое!

Но Ксавер взял со стола конверт, сосчитал банковые билеты перед девушками и просил их внимательно смотреть. А затем аккуратно вложил деньги обратно в конверт. Нет, в его заведении ничего такого не бывает. Этот полицейский капитан Фаркас и без того рад был бы придраться к нему, и приходится терпеть, что он тут кутит на даровщинку. А если бы что-нибудь такое вышло, он сейчас же скрутил бы его, Ксавера, в бараний рог.