Дорис Лессинг - Сириус экспериментирует

Я отключилась не полностью, поскольку понимала, что мы спешим куда-то по длинным темным коридорам, и слышала голос Родии. Я разговаривала с ней, задавала вопросы и получала ответы. Когда туман у меня в голове рассеялся, я увидела, что мы поднимаемся из подземелья на свет, а ответы Родии начали складываться в целостную картину.

Родия не была уроженкой города жрецов. Она родилась в Леланосе, недалеко отсюда. То есть на некотором отдалении… Она позволила взять себя в плен и сделать рабыней. Будучи умной и способной, Родия быстро получила должность тюремщицы. Ей доверили охранять пленников, которых впоследствии приносили в жертву. Через ее руки прошло множество несчастных. Она охраняла их, заботилась о них и смотрела, как они идут на заклание, поднимаясь на жертвенник над каменным истуканом. Родия не могла спасти ни одного пленника, хотя ей удалось похитить несколько рабов. Ее задача состояла в том, чтобы подготовиться к моему спасению, изыскать возможность спасти меня. Она… она… с удивлением повторяла я про себя, когда в конце тоннеля забрезжил слабый свет. Меня нес на руках беглый раб, а Родия, сильная и красивая, бежала рядом. Я заставляла себя думать о ней как о женщине, хотя, погружаясь в забытье, чувствовала, что рядом со мной Назар.

Что представляет собой эта внутренняя сущность личности? Что заставляет тебя, не обращая внимания на внешний вид, пол, возраст, расовую принадлежность человека, запинаясь, пробормотать имя! И не важно, что это за имя. Назар. Родия. Канопус.

Со мной это случалось не раз.

Но впервые, отдавая должное внешнему облику и признакам, которые говорят о принадлежности к определенному полу, я чувствовала, что существует другая, глубинная истина. Я знала, что рядом со мной Назар, тот самый Назар, с которым я встретилась в Коши. Возможно, если бы сначала я познакомилась с Родией, мне было бы так же трудно произвести любое другое имя.

Свет становился ярче, и я не сводила глаз с Родии, словно пытаясь открыть для себя неведомую истину. Это существо было Назаром и Родией одновременно… За этим женским обликом скрывался иной, хорошо знакомый мне человек. Но помимо этой загадки было и кое-что еще. Родия выглядела пугающе бледной, это было хорошо заметно, когда на поворотах на ее лицо падал свет… Я подумала, что она могла побледнеть, увидев свет, или в результате какой-нибудь болезни… В подземелье я не имела возможности хорошенько рассмотреть свою спасительницу: освещение было слишком тусклым, а мои мысли были заняты другим…

Ее вид встревожил меня до глубины души. Чтобы отвлечься, я попыталась проанализировать то, что мне было известно о недавних событиях, и попробовать сложить разрозненные факты в целостную картину.

Когда меня посадили в тюрьму, Родия прежде всего боялась, что канопианские талисманы попадут в руки жрецов и те употребят их во зло. Пока Гракконкранпатлу не удалось украсть ни одного предмета, наделенного силой Канопуса.

Во-вторых — и Родия очень надеялась, что я не обижусь на нее за то, что этот пункт был не первым, — ей нужно было вызволить меня из тюрьмы. Она убедила жрецов, что мне подвластны силы, которых нужно бояться. Они поверили, что с помощью этих сил я уничтожила свои украшения. Впрочем, нельзя сказать, что они были единодушны, — Повелители, или Верховные Жрецы, на встречу с которыми меня водила Родия, в какой-то момент готовы были вывезти меня из города, чтобы я убралась восвояси. Но они видели, что я действительно «спустилась с небес». Они не могли стереть это событие из памяти рабов. Поэтому было решено объявить меня врагом, которого привели в город злые силы. Испокон века врагов публично приносили в жертву. Если бы я исчезла без следа, это могло бы подорвать авторитет правящей касты, которая держала народ в подчинении с помощью страха. Поэтому в конце концов было решено не нарушать традиций и вырезать мне сердце в храме. И все же Родии удалось посеять в их душах сомнение…

Когда меня заставили взобраться на жертвенник, все замерли в страхе. В этот момент жрецы начинают кричать, что они мертвы. Они взывают к своим Богам, отождествляя себя с будущей жертвой, которая погибнет через несколько мгновений. В их трактовке, которая с точки зрения здравого смысла кажется абсурдом, жертва и убийца представляют собой единое целое. Выкрикнув «Смерть Мертвому!», я вынесла приговор всему жречеству. Позади каменного истукана находился камень, который перемещался с помощью системы рычагов и использовался, чтобы устраивать различные трюки во время подобных церемоний, обманывая людей. Услышав мой выкрик, жрецы оцепенели, а затем бросились врассыпную, спеша оказаться подальше от того места, где стояла я. Родия и ее сообщники отодвинули камень и затащили меня в подвальное помещение под храмом. Это было самой опасной частью плана, поскольку жрецы оказались достаточно умны и быстро опомнились. Нас спасло то, что мы действовали очень быстро. Под подвальными помещениями, где жили рабы, находились подземные ходы, по которым можно было добраться куда угодно. Жрецы плохо ориентировались в подземельях, и это спасло нам жизнь. Родия знала эти катакомбы как свои пять пальцев. Преследуя нас, охрана жрецов бежала то по соседнему тоннелю, то у нас над головой и вполне могла столкнуться с нами на повороте, но Родия знала старую, заброшенную систему туннелей, которую в незапамятные времена построили рабы, пытаясь совершить побег. Отыскав вход в этот подземный лабиринт, мы были спасены.