Барщевскнй Михаил - Автор тот же

— Да нет, если торопишься, то не важно, Это так — личное.

— Спрашивай, спрашивай! — ободрил Осипов.

— А что ты в шахматах нашел интересного? Это же скучно.

— Как сказать, как сказать, — Вадим покачал головой. — Шахматы — это психология. Причем не твоя, а противника. Угадал, что у него на уме, — выиграл. Думаешь только о своих ходах и планах — проиграешь.

— Интересно, — протянул Юра.

— А еще я ими на жизнь зарабатывал. — Вадим улыбнулся чему-то далекому.

— Как это?

— Понимаешь, я учился в школе рядом с Гоголевским бульваром. А там ЦШК-ну, Центральный шахматный клуб. Так вот, старички-пенсионеры днем собирались на бульваре и играли в шахматы „по три рубля под доску“. Я снимал комсомольский значок, повязывал пионерский галстук, чтобы бдительность усыпить, и после школы приходил на бульвар. Подхожу, говорю: „Дяденька, а можно мне сыграть?“ Ответ стандартный: „Мы, сынок, на деньги играем“. Ну, я из кармана заготовленную трешку вынимаю, показываю: „Я знаю“. Первую партию выигрывал, чтобы своими не рисковать, потом проигрывал, чтобы не спугнуть. Дальше — три партии кряду брал и с девятью рублями — домой. Прикинь, сколько это за месяц получалось. — Вадим будто вновь переживал азарт одной из первых своих „операций по включению мозгов“.

— „А вы, батенька, жулик“, — к месту вставил Юрченко киношный штамп.

— Нет, Юра, просто выдумщик — Вадиму стало неловко за свою несдержанность.

— Выдумай что-нибудь для меня. — Осипов не услышал в голосе Юрченко никакого напора. Только тоску.

В дверь вошел конвоир, которого несколько минут назад вызвал Вадим, нажав кнопку „Вызов“. Каждый раз он ужасно боялся перепутать ее с соседней „тревога“, представляя, как врывается толпа вохровцев и, не разобравшись, для начала начинает мутузить его подзащитного…

— Постараюсь, Юра. Держись! — бодро закончил разговор Осипов, понимая, что придумать-то в данном случае ничего не удастся.

Недели через две к Вадиму в кабинет влетела секретарша:

— Вадим Михайлович! Сорок девятая по Юрченко у вас? Там пришли.

— У меня, Наташенька, у меня. Кто пришел? — Вадим удивился, что вышколенная Феликсом секретарь столь бесцеремонно прервала его разговор с клиентом.

— Говорит, что жена. Хочет оплатить. — Наташа посчитала, и справедливо, что если 49-я переходит в соглашение и клиент готов заплатить, то это, бесспорно; веская причина прервать беседу с персональным клиентом. Тот-то уж никуда не денется…

Вадим же подумал о другом. О том, что, слава богу, хоть вторая, неофициальная Юрина жена оказалась нормальной бабой и не бросила его в трудную минуту. Плохо только, что помочь он ни ей, ни ему не может.

Минут через десять перед ним сидела женщина — полноватая, с прической-начесом, говорившей о ней больше, чем даже полный комплект чешской бижутерии. И уровень достатка, и уровень вкуса были очевидны. Вадим сразу отметил какое-то несоответствие в ее лице: уголки губ нервно подергивались, будто она то ли что-то дожевывала, то ли вот-вот собиралась расплакаться. Но глаза были колючими, злыми, безо всякой мольбы о помощи.

— Здравствуйте, я — жена Юрченко. Мне сказали, что вы будете защищать его бесплатно. Вы Осипов?

— Да. А вы, я так думаю, Надя? Уже вернулись?

— Нет, я — Настя. Откуда вернулась? — опешила женщина.

Осипов понял, что сморозил что-то не то. Если ни из какой командировки она не возвращалась, то это не сожительница Юрченко, и получается, что… „О господи, этого только не хватало! Сейчас она начнет меня стыдить, как я могу защищать такого подонка!“ — запаниковал Вадим.

— Извините, я, видимо, перепутал с другим делом. Слушаю вас. — Вадим стал сама официальность.

— Тут такое дело, — женщина несколько стушевалась от подчеркнуто холодного приема, — я сама виновата. Я же его посадила, считай. Ну вот, решила вам заплатить, чтобы вы лучше его защищали. Это я, дура, милицию вызвала! Я же не думала, что его преступником сделают! — Женщина уже срывалась на крик, в глазах набухли слезы.

Вадим растерялся. Такого, чтобы потерпевшая оплачивала работу адвоката обвиняемого, еще никогда не бывало. Не только у него, но и в практике коллег. По крайней мере, насколько он знал. Как вести себя в такой ситуации, Вадима никто не учил… Осипов решил потянуть время.

— А что все-таки тогда случилось?

— У меня день рождения был. На работе — я бухгалтером в ЖЭКе работаю — меня поздравили. Чай с тортом попили, букет подарили. У нас так принято, ну, в ЖЭКе нашем. Я припозднилась домой. А пришла когда, там Юра, пьяный. Налетел на меня, мол, шлюха, по свиданиям бегаешь. Я-то, увидев его, думала, он поздравить меня пришел. Знаете, приятно все же. А оказалось, наоборот. Ну, слово за слово, и понеслось. Я сдуру милицию вызвала. Они его повязали. Я думала, утром отпустят. А он, видать, и им что-то наговорил. Он выпьет когда, вообще соображать перестает. Ну вот, — уголовное дело завели. Я следователя просила отпустить, а он — не могу, поздно. Мне Юру жалко. Он слабый. Его в тюрьме забьют. Или он с собой покончит. — Женщина все говорила, говорила, будто бежала куда-то… Казалось, если ее не остановить, она будет говорить-бежать до бесконечности.