Элиф Шафак - Сорок правил любви

— Люди, остановитесь! Стойте!

Озадаченные люди вдруг затихли и с удивлением уставились на дервиша.

— Вам должно быть стыдно! — ударяя палкой о землю, вновь крикнул он. — Тридцать мужчин против одной женщины! Разве это справедливо?

— Она не заслуживает справедливости, — заявил дюжий мужчина с квадратным лицом и затуманенным яростью взглядом.

Этот человек как будто сам назначил себя предводителем. Я сразу его узнал. Это был стражник по имени Бейбарс, которого отлично знали все городские попрошайки и которого все боялись из-за его жестокости и жадности.

— Эта женщина переоделась в мужчину и проникла в мечеть, введя в заблуждение благочестивых мусульман.

— Ты хочешь сказать, что собираешься наказать ее за то, что она пришла в мечеть? Но разве это преступление? — издевательски переспросил Шамс Тебризи.

Все затихли, услышав вопрос. Очевидно, такое никому не приходило в голову.

— Она шлюха! — проорал еще кто-то в толпе. — Ей нет места в святом месте!

Этого оказалось достаточно, чтобы вновь воспламенить толпу.

— Шлюха! Шлюха! — послышалось сразу несколько голосов. — Разделаемся со шлюхой!

Словно подчиняясь приказу, какой-то юнец подпрыгнул и попытался сорвать тюрбан с головы женщины. Он потянул его, тюрбан размотался, и длинные светлые волосы женщины заблестели на солнце, волной упав ей на спину. Толпа затаила дыхание, пораженная молодостью и красотой «преступницы».

Вероятно, Шамс понял смешанные чувства, поразившие толпу, потому что подошел еще ближе, все так же размахивая палкой.

— Придется вам определиться, братья! Или вы презираете эту женщину, или желаете ее?

С этими словами дервиш схватил женщину за руку и притянул к себе. Она спряталась за его спину, как маленькая девочка за мамину юбку.

— Ты совершаешь большую ошибку, — проговорил предводитель, возвысив голос. — Ты чужой в этом городе и не знаешь наших порядков. Держись от нас подальше.

Вмешался еще кто-то:

— Что это ты за дервиш такой? Тебе нечего больше делать, как защищать шлюху?

Шамс помолчал, словно раздумывал над вопросом. Он не выказывал никаких чувств, оставаясь внешне спокойным.

— А как вы узнали, что среди вас женщина? — вдруг спросил он. — Разве вы приходите в мечеть глазеть по сторонам, а не молиться? Если бы вы были такими благочестивыми, какими хотите казаться, вы бы не обратили на эту женщину внимания, даже будь она нагой. А теперь возвращайтесь обратно и на сей раз постарайтесь молиться получше.

На улице воцарилось неловкое молчание. Ветер гнал по земле листья, и на мгновение мне показалось, что вблизи меня только они и движутся.

— Идите же! Возвращайтесь в мечеть! — проговорил Шамс и помахал палкой, словно прогоняя мух.

Не все послушались его, но все подались назад и неуверенно отошли на пару шагов, в изумлении выжидая, что он будет делать дальше. Кое-кто оглянулся на мечеть, словно раздумывая, не вернуться ли. В это мгновение женщина набралась смелости и выскочила из-за спины дервиша. Стремительно, как кролик, она развернулась на пятках и, встряхивая светлыми волосами, исчезла в ближайшем проулке.

Двое мужчин попытались преследовать ее, однако Шамс Тебризи преградил им дорогу, с такой силой ударив перед ними палкой, что они споткнулись и повалились на землю. Прохожие стали смеяться над ними, и я тоже рассмеялся.

Сбитые с толку и ошеломленные, мужчины поднялись на ноги, но к этому времени шлюхи и след простыл, да и дервиш, сделав свое дело, уже уходил прочь.

17 октября 1244 года, Конья

Глубокий сон сморил меня на постоялом дворе. Я проснулся, лишь когда с улицы послышались оглушительные крики.

— Что там? — спросил я, открыв глаза. — Нас захватили монголы?

В ответ раздался смех. Я обернулся и увидел нескольких завсегдатаев, издевательски показывавших на меня пальцами. Грязные ублюдки!

— Не бойся, старый пьяница! — крикнул Христос, хозяин постоялого двора. — Зачем ты монголам? Это Руми идет мимо с армией своих обожателей.

Я подошел к окну и выглянул наружу. Христос был прав. Возбужденная процессия учеников и поклонников сопровождала Руми с криками: «Бог велик! Бог велик!» Над этими людьми гордо возвышался Руми, сидевший на белом коне. От проповедника исходили сила и уверенность. Я открыл окно и, высунув голову, стал наблюдать за толпой. Двигаясь со скоростью улитки, она наконец-то поравнялась с постоялым двором. Некоторые люди были настолько близко, что я мог бы с легкостью коснуться их голов. Неожиданно мне в голову пришла блестящая идея. Почему бы не стащить кое с кого тюрбаны?