Элиф Шафак - Сорок правил любви

И испугалась. Что, если и «да» и «нет» приведут к одинаково ужасным последствиям? Может быть, это и есть ответ на мой вопрос?

Всего доброго,

Элла

ES. Прошу прощения за то, что письмо получилось не очень веселым. Не знаю, почему я сегодня хандрю. Вроде бы нет никаких причин. (Ну, кроме того что мне стукнуло сорок. Вероятно, это то, что называют кризисом среднего возраста.)

Дорогая Элла!

Поздравляю с днем рождения! Сорок лет — самый прекрасный возраст и для мужчин, и для женщин. Вам известно, что мистики считают, будто цифра сорок символизирует переход на более высокий уровень и духовное пробуждение? Когда мы в трауре, то траур длится сорок дней. Когда рождается ребенок, ему нужно сорок дней, чтобы освоиться с новой жизнью.

Когда мы влюбляемся, нам нужно подождать сорок дней, чтобы убедиться в своем чувстве.

Потоп продолжался сорок дней, и когда вода уничтожила прежнюю жизнь, она смыла все зло и дала людям возможность сделать вторую попытку. В исламском мистицизме есть сорок ступеней между человеком и Богом. Иисус ушел в пустыню на сорок дней и ночей. Мухаммеду было сорок лет, когда ему был дан сигнал стать пророком. Будда сорок дней медитировал под липовым деревом. Не говоря уже о сорока правилах Шамса.

Вы получили новую работу в сорок лет — и это начало новой жизни! Итак, Вы достигли наиболее благоприятного возраста. Поздравляю Вас! И не расстраивайтесь из-за того, что стали старше. Никакие морщины и седые волосы не могут повлиять на силу цифры сорок!

Всего доброго,

Азиз

17 октября 1244 года, Конья

Дома непотребства существовали испокон времени. И женщины, подобные мне, тоже. Однако кое-что изумляет меня. Почему так получается, что люди, которые говорят, будто им ненавистны шлюхи, делают все, лишь бы не дать шлюхе изменить свою жизнь? Они словно говорят нам, что сожалеют о нашем падении, но уж если мы пали, то лучше нам оставаться там, где мы есть. Почему это так? Знаю я лишь одно: некоторые люди наживаются на страданиях других, и им не нравится, когда на земле хоть одним несчастным становится меньше. Тем не менее пусть они говорят и делают, что хотят, а я когда-нибудь уйду из дома терпимости.

Утром я проснулась с одним желанием — послушать проповедь великого Руми. Если сказать об этом хозяйке и попросить разрешения отлучиться, она поднимет меня на смех.

— С каких это пор шлюхи ходят в мечеть? — спросила бы она, хохоча так, что ее круглое лицо сделалось бы багровым.

Поэтому я солгала. Когда ушел безбородый дервиш, хозяйка выглядела такой озадаченной, что я поняла: более подходящего времени не найти. Она всегда добрее, когда ее приводят в смятение. Ну и я сказала, что мне необходимо пойти на базар и исполнить кое-какие поручения. Она поверила. После девяти лет каторжной работы она мне верит.

— Только при одном условии, — сказала она. — С тобой пойдет Сезам.

Меня это не огорчило. Сезам мне нравился. Высокий здоровенный мужчина с разумом ребенка, он был надежен и честен до наивности. Для меня тайна, как он сумел выжить в этом жестоком мире. Никто не знал его настоящего имени; возможно, он и сам его не знает. Мы же всегда звали его Сезамом из-за его непомерной любви к халве из кунжута — сезама. Когда шлюхе требовалось отлучиться куда-нибудь, Сезам сопровождал ее молчаливой тенью. Он был самым лучшим телохранителем, о котором я только могла мечтать.

Итак, мы отправились по пыльной дороге, вившейся между садов. У первого перекрестка я попросила Сезама подождать меня, а сама зашла за кусты, где припрятала сумку с мужской одеждой.

Одеться мужчиной оказалось не так просто, как я думала. Сначала пришлось обвязать груди длинным шарфом, чтобы они не выдали меня. Потом я надела мешковатые штаны, рубаху, бордовую абу и тюрбан. И наконец прикрыла половину лица шарфом, рассчитывая походить на арабского путешественника.

Когда я вернулась к Сезаму, он от изумления вздрогнул.

— Пошли, — сказала я, а когда он не двинулся с места, открыла лицо. — Дорогой, неужели ты не узнал меня?

— Это ты, Роза пустыни?! — воскликнул Сезам, прижимая ладонь ко рту, словно испуганный ребенок. — Зачем ты так оделась?

— Умеешь хранить секреты?

Сезам кивнул, и от волнения глаза у него стали круглыми.

— Ладно, — прошептала я. — Мы идем в мечеть. Но ты не должен рассказывать об этом хозяйке.

Сезам вздрогнул:

— Нет, нет. Мы идем на базар.