Элиф Шафак - Сорок правил любви

В 1260 году монголы стали слабеть. Их разбили мамелюки. Вчерашние победители стали побежденными. Все победители считают, что их триумф вечен. Все побежденные боятся, что их поражения вечны. И те и другие не правы по одной и той же причине. Все меняется, кроме лица Божия.

После смерти Саладина случилось так, что Хусам-ученик, который уже совсем взрослый и уверенно шагает по духовному пути, отчего его зовут Хусам Шелеби, стал записывать мои стихи. Именно ему я продиктовал «Матнави». Хусам скромен. Если его спросить, кто он такой, то он, не колеблясь ни секунды, ответит: «Я — смиренный последователь Шамса Тебризи».

Понемногу все мы переваливали сороковой, пятидесятый, шестидесятый рубежи, с каждым десятилетием ощущая себя все более полноценными, более совершенными. Надо идти, хотя конца пути нет. Вселенная постоянно и неутомимо движется, вращаются Земля и Луна, но что заставляет их двигаться? Это тайна. Понимая это, мы, дервиши, всегда будем танцевать, даже если никто не понимает, что мы делаем и зачем. Мы будем танцевать несмотря ни на что — несмотря на боль и горе, радость или удовольствие; будем танцевать в одиночестве или вместе, быстро или медленно, так как велит течение воды. Мы будем танцевать, как подскажет нам великая гармония. Постоянно изменяясь, круг остается неизменным. Правило номер тридцать девять: «Если меняются части, целое остается неизменным. Вместо одного негодяя, покидающего мир, на свет рождается другой. Вместо каждого доброго человека, покидающего мир, на свет рождается другой. Поэтому не только ничто не остается постоянным, но и ничто никогда по-настоящему не меняется.

Вместо суфия, который умирает, где-нибудь на свете является другой суфий».

Наша религия — это религия любви. Мы все соединены цепью сердец. Если одно звено рвется, в другом месте является еще одно звено. Когда умер Шамс из Тебриза, появился другой «Шамс» — другого возраста и под другим именем.

Имена меняются, приходят и уходят, однако сущность остается той же.

7 сентября 2009 года, Конья

Близко к его кровати стояло кресло, в котором она спала, когда ее вдруг разбудили необычные звуки. Элла открыла глаза и прислушалась. В темноте кто-то произносил незнакомые слова. Не сразу она догадалась, что на улице призывают к молитве. Начинался новый день. Однако у нее появилось ощущение, что этот день положит конец чему-то.

Спросите любого, кто слышит призыв к молитве в первый раз, и он скажет вам то же самое. Этот призыв и прекрасен, и таинственен. И все же есть в нем что-то жуткое, внушающее суеверный страх. Нечто похожее на любовь.

Именно из-за этих звуков Элла, вздрогнув, проснулась ночью. Несколько раз мигнув в темноте, она в конце концов уразумела, что мужской голос ворвался в комнату через открытое окно. Элла не сразу сообразила, что находится не в Массачусетсе. Просторный дом, в котором она жила с мужем и тремя детьми, остался в другой жизни — такой далекой и туманной, будто ее не было вовсе, как будто она была не ее реальной прошлой жизнью, а сказкой.

Да, это был не Массачусетс. Она находилась на другой части земли, в больнице города Конья, в Турции. И мужчина, ровное глубокое дыхание которого она слышала, был не ее массачусетским мужем с двадцатилетним стажем, а ее любовником, ради которого она убежала от мужа солнечным днем прошлого лета.

«Ты собираешься бросить мужа ради мужчины, у которого нет будущего? — задавали ей один и тот же вопрос подруги и соседки. — А как же дети? Думаешь, они когда-нибудь простят тебя?»

Элла включила настольную лампу и в теплом янтарном свете оглядела комнату, словно желая убедиться, что ничего не изменилось после того, как она заснула несколько часов назад. Она находилась в самой маленькой больничной палате, какую только видела в своей жизни; правда, видела она немного больничных палат. Кровать занимала почти все место. Кроме нее там были деревянный шкаф, квадратный кофейный столик, стул, пустая ваза, поднос с разноцветными таблетками и рядом книга Шамса, которую Азиз читал, когда они пустились в это путешествие: «Я и Руми».

Четыре дня назад они приехали в Конью и первые дни провели, ничем не отличаясь от обыкновенных туристов: осматривали памятники, музеи, археологические раскопки, пробовали местную еду и фотографировали все подряд. Все шло неплохо до вчерашнего дня. Когда они обедали в ресторане, Азиз вдруг упал, и его пришлось перевезти в ближайшую больницу. С того времени Элла находилась при нем неотлучно и ждала, сама не зная, чего ждать, надеясь, хотя надежды не было, и молча и отчаянно споря с Богом, который собирался отнять у нее любовь, подаренную так поздно.