Афанасий Великий - Творения

37) Итак, вещи, по природе одна другой противоборствующие и противоположные, не соединились бы между собою, если бы не был совершеннее их связавший их Господь, Которому уступают и повинуются и самыя стихии, как рабы послушные владыке. Каждая стихия не противоборствует другой, стремясь к тому, что свойственно ей по природе, но все они соблюдают между собою согласие, признавая соединившего их Господа. По природе оне противоположны, а по изволению Правящего ими дружелюбны. Но если бы не были приводимы в единое срастворение высшим повелением; то каким бы образом стеклись и соединились тяжелое с легким, или сухое с влажным, или круглое с прямым, или огонь с холодом, или, вообще, море с землею, или солнце с луною, или звезды с небом, и воздух с облаками, когда каждая вещь не сходна с другою по природе? Великое произошло бы между ними смятение; потому что одно палит, другое охлаждает, одно по тяжести влечет вниз, другое, напротив, по легкости — вверх; солнце освещает, а воздух омрачает. И звезды враждовали бы между собою; потому что одни имеют положение выше, а другие ниже. И ночь не уступала бы места дню, но всегда пребывала бы с ним в борьбе и раздоре. А в таком случае увидели бы мы уже не благоустройство, но расстройство, не порядок, но безчиние, не приведение в единый состав, а во всем разъединение, не соблюдение меры, а отсутствие ее; потому что, при раздоре и противоборстве каждой отдельной части, или все уничтожилось бы, или что–либо одно оказалось одерживающим верх. Но и это опять доказывало бы расстройство целого; потому что оставшееся что–нибудь одно и лишенное содействия всего прочего делало бы целое не соразмерным, как в теле оставшаяся одна нога и одна рука не сохранят в себе целого тела. Каким бы стал мир, если бы в нем осталось одно солнце, или круговращалась одна луна, или была одна ночь, или всегда продолжался день? Какая была бы опять стройность, если бы осталось одно небо без звезд, или звезды остались без неба? Что было бы пользы, если бы оставалось одно море, и если бы простиралась одна земля без вод и без других частей творения? Как произошли бы на земле человек, или вообще живое существо, при взаимном мятеже стихий и преобладании чего–либо одного, не достаточного к составлению из себя тел? Ибо из одной теплоты или из одного холода, или из одной влажности или сухости, ничто не составилось бы во вселенной; но повсюду было бы все безпорядочно и несвязно. Даже и самое, по видимому, преобладающее не могло бы иметь самостоятельности без пособия прочих вещей; потому что при таком только пособии имеет оно самостоятельность.

38) Итак, поелику во всем открывается не бесчиние, но порядок, не отсутствие меры, но соразмерность, не расстройство, но благоустройство и всестройное сочетание мира; то необходимо заключить и составить себе понятие о Владыке, Который все соединил и скрепил, во всем произвел согласие. Хотя и невидим Он очам, но порядок и согласие вещей противоположных дают уразуметь их Правителя, Распорядителя и Царя. Если увидим, что город, насе–ленный множеством различных людей, больших и малых, богатых и бедных, также — старых и молодых, мужчин и женщин, управляется добропорядочно, и жители, хотя различны между собою, но единомысленны: ни богатые не возстают на бедных, ни болыпие на малых, ни молодые на старых, но все равномерно живут в мире; если, говорю, приметим все это, то без сомнения поймем, что единомыслие поддерживается присутствием градоправителя, хотя и не видим его. Ибо бесчиние есть признак безначалия, а порядок доказывает, что есть владычествующий. И в теле примечая, что члены между собою согласны, глаз не противоборствует слуху, рука не возстает против ноги, но каждый член безмятежно отправляет свое служение, — конечно, заключаем из сего, что есть в теле душа, правительница членов, хотя и не видим ее. Так, видя порядок и стройность вселенной, необходимо представлять Властителя вселенной Бога, и притом одного, а не многих.

И самый порядок мироправления, и согласная во всем стройность доказывают не многих, но единого Мироправителя и Вождя — Слово. Если бы тварь имела многих правителей; то не соблюдался бы такой во всем порядок, но все пришло бы опять в безпорядок, потому что каждый бы из многих наклонял все к своему намерению, и противоборствовал другим. Как выше утверждали мы, что многобожие есть безбожие; так многоначалие по необходимости будет безначалием. Поелику каждый уничтожает власть другого, то ни один не окажется начальствуюшим, но у всех произойдет безначалие. А где нет начальствующаго, там непременно бывает безпорядок. И наоборот, единый порядок и единомыслие многих и разных доказывают, что у них один начальник. Если кто издали слышит лиру, на которой много разных струн, и дивится их стройному согласию, потому что звучит не та одна струна, у которой звук густ, и не та одна, у которой звук тонок, и не та одна, которая имеет звук средний, но звучат все в равном между собою соотношении; то, конечно, заключит из сего, что лира не сама себя приводит в движение, и что не многие ударяют в струны, но один есть музыкант, хотя и не видишь ты его, и он искусством своим звук каждой струны срастворяет в единое стройное согласие. Так, поелику в целом мире есть всестройный порядок, ни горнее не возстает против дольнего, ни дольнее против горнего, но все стремится к одному порядку; то следует представлять себе не многих, а единого Правителя и Царя всей твари, Который все озаряет светом Своим, и приводит в движение.