Афанасий Великий - Творения

Впрочем, изследуем до подлинности и причину, по которой некоторые, как говорят, отвергаюг речение: единосущный, — не окажется ли из нея всего скорее, что Сын единосущен Отцу? Говорят: «не надобно, как вы написали, именовать Сына единосущным Отцу, потому что именующий единосущным именует три сущности: некую первоначальную сущность и две происшедшия от нея, которыя единосущны»; и присовокупляют: «если Сын единосущен Отцу, то необходима сущность, которая была бы первоначально, и от которой бы Они родились; и тогда не будут один Отцем, а другой — Сыном, но Оба соделаются братьями». Хотя это языческия толкования, и нам нет необходимости заимствоваться у язычников; однако–же разсмотрим: единосущные, происшедшие от предполагаемой сущности и называемые братьями, сами ли с собою единосущны, или с тою сущностию, от которой они рождены? Если единосущны сами с собою, то иносущны с родшею их сущностию и неподобны ей; потому что, единосущному противополагается иносущное. Если же каждый из рожденных единосущен с родшею их сущностию; то явно, что рожденное кем–либо единосущно родшему, и нет нужды искать трех сущностей, а нужно только изыскать, действительно ли одно от другаго. Если и нет двух братьев, но только один рожден от той сущности; то нельзя рожденнаго назвать иносущным, потому что нет другаго, но, будучи единственным, будет он единосущен родшему. Ибо что скажем о дочери Иеффаевой, потому что была она единородна: и не бе ему, сказано об Иеффае, сына или другия дщере (Суд. 11, 34), и о сыне вдовицы, котораго воскресил Господь из мертвых; потому что и он не имел брата, но был единороден (Лук. 7, 12)? Ужели каждый из них не был единосущен родившему? Конечно, были; потому что были они дети, а детям в отношении к родителям свойственно это. Так и Отцы, сказав, что Сын Божий от сущности, справедливо наименовали Его и единосущным; ибо сию значимость имеет и сияние в отношении к свету. А еретикам следует утверждать, что и тварь произошла не из ничего; потому что страдательно раждаюшие люди производят что–либо из готоваго вещества, а иначе ничего не могут сделать. Но если о Боге представляем, что творит Он не по–человечески, то тем паче прилично представлять о Боге, что и раждает не по–человечески, и речение « единосущный » должно понимать не телесно. Устранясь же от созданных вещей, и оставив долу человеческия подобия и вообще все чувственное, востечем к Отцу, чтобы, как ни есть, неприметным образом не отъять Сына у Отца и не приложить Его к тварям.

52) И с другой стороны, если, исповедуя Отца и Сына, именуем два какия–либо начала или двух Богов, как Маркион и Валентин, или утверждаем, что Сын имеет иной какой–либо вид Божества, и что Сын, хотя рожден от Отца, но не есть Его образ и начертание: то пусть будет неподобен; потому что таковыя сущности по всему одна другой чужды. Но мы знаем единое и единственное Божество Отца, знаем, что Сын Его есть Слово и Премудрость, и веруя так, не именуем двух Богов, единство же Сына со Отцем представляем себе не в подобии учения, но в сущности и в самой истине; а посему не именуем двух Богов, говорим же, что, подобно свету и сиянию, един Бог и един Вид Божества. Он–то являлся патриарху Иакову, и Писание говорит: возсия же ему солнце, егда прейде Вид Божий (Быт. 32, 31). Его созерцая, и разумея, Чей Он Сын и Образ, Святые Пророки говорили: бысть Слово Господне ко мне (Ис. 38, 4; Иерем. 1, 4. 11; 2, 1 и др.); зная же, что в Нем созерцается и открывается Отец, осмеливались говорить: явился мне Бог отцев наших, Бог Авраамов, Исааков и Иаковлев (Исх. 3, 16). Если же это так, то почему же Единаго сущаго у Отца и являющагося таким же, каков Отец, убоимся, по подобию и единству Божества, именовать единосущным? Ибо если, как неоднократно было сказано, Он не имеет свойства Отчей сущности, ни подобия как Сын, то опасение справедливо. Если же Он есть то, что всего свойственнее Отцу, Сила просвещающая и зиждительная, и без Него Отец не созидает и не познается, все Им и о Нем состоится; то почему, разумея самую истину, отречемся произнести речение, ее означающее? Ибо что столько единоестественно Отцу, как единосущное Ему? Бог не чужаго приял сына, как имеющий нужду в помощнике, и твари не равночестны Творцу, почему можно было бы чтить их так–же, как и Его, или подумать, что оне и Отец едино суть. Или, пусть осмелится кто разделить и сказать, что солнце и сияние — два света, или, что есть у них иная какая–либо сущность, или, что сияние случайно, и оно не есть простое и чистое порождение солнца, а потому солнце и сияние — две вещи, свет же, как рождение солнца, один. А поелику таково и даже нераздельно со Отцем естество Сына и Божество у Сына не случайно, но Отчее Божество в Сыне, а потому, кто видел Сына, тот видит в Нем Отца; то почему же таковаго Сына не наименовать единосущным?