Леонид Зорин: Завещание Гранда

Гуревич гордо взяла его под руку и повела по центральной аллее.

У здания грязноватого цвета — странная смесь охры с белилами — степенно кучковались пришедшие. Они собирались на поминки. Ресторан, расположенный в центре города, носил названье «Восточный дворик». Приглашенные грузились в машины, сколачиваясь в отдельные группки.

— Вот и они! — сказала Гуревич.

Их поджидала чета Марковских. Монополист оказался высоким и широкогрудым шатеном с бедовым мальчишеским лицом. Рядом озирала пейзаж острыми смолистыми глазками его жена Аграфена Ефимовна, разительно не сходная с Дарьей. В отличие от пышнотелой сестры она была маленькая и хрупкая. Взгляд ее источал угрозу. Сзади переминались два парня, сразу напомнивших Гвидону гостей на панихиде Романа.

Гуревич представила своих родственников.

— Это сестра моя, Аграфена, — пропела она, — и Ленор Аркадьевич.

— Родители были бойцами идеи, — весело объяснил Марковский. — Нет чтобы дать нормальное имя. Пометили аббревиатурой. Ленин. Октябрьская Революция. Господи, пронеси и помилуй. Вы не напомните вашего отчества?

«Дает понять, что фамилию знает. А также — имя. Тактичный малый», — подумал Гвидон. Но для порядка дал все же полную информацию.

— Гвидон Александрович Коваленко.

— Имечко тоже неординарное, — сказал Марковский. — Но лучше Ленора. Пушкин все-таки не Ульянов.

— В том, как вы говорили над гробом, не только в словах, но в этой ауре я ощущала нечто пронзительное, — сказала Аграфена Марковская. — Вы нам перевернули душу.

«В чем у них всех душа эта держится?» — озабоченно подумал Гвидон. Он опасливо пожал ее руку, отгоняя возникшую тень Тамары.

Гуревич хозяйски его потрепала по волосам. «Заводит сестру, — уныло догадался Гвидон. — Лучше уж так, чем дразнить супруга».

Марковский также одобрил Гвидона и нарисованный им образ.

— Да, вы его хорошо представили. Я, хотя нам привелось сотрудничать, многого в нем не рассмотрел. Конечно, юная увлеченность и молодой идеализм… И тем не менее, тем не менее… Мне-то казалось, что это имидж, что не такой уж он кристаллюга. Но кто его знает: а вдруг был реликт? Бедняга. Пусть будет земля ему пухом. Этакая нелепая смерть. Сдались ему эти отношения! Жили мы с ними без интеллекта всю нашу длинную историю, прожили бы еще триста лет.

«А он неглуп, — подумал Гвидон. — Совсем неглуп. Не даст он мне денег».

— Даша сказала, у вас — проблемы? — бодро осведомился Марковский. — Отлично. На поминках обсудим. Садитесь в машину, для всех есть место.

Он подвел их к моторизованной рыбе с напружиненным, нацеленным телом под серебристой чешуей. Сел рядом с водителем. Дамы с Гвидоном уселись сзади. А бодигарды оккупировали другую машину.

Пока они ехали по Москве, Гвидон обдумывал про себя напористые короткие реплики, услышанные от монополиста. Вдумываясь, все больше мрачнел.

«У вас — проблемы? Отлично. Обсудим». Что уж такого отличного в том, что у человека — проблемы? По мне — так гори они синим пламенем. «Обсудим». Замучает насмерть вопросами. Я, между прочим, не юрист.

Ехали долго, стояли в пробках. Гуревич, сидевшая с хмурым Гвидоном, была так заботлива и душевна, что он попросил ее взять себя в руки и оставаться в рамках приличий. Груша Марковская шумно вздыхала. Однажды прошептала чуть слышно, но все-таки внятно:

— Нимфоманка…

И за столом разместились рядом — Гвидон между Марковским и Дашей, Марковский между женой и Гвидоном. Едва они помянули Портянко, Марковский сразу же наклонился к печальному молодому соседу и произнес, понизив голос:

— Даша сказала мне: чья-то рукопись?..

— Да. Рукопись моего учителя. — Вторично за сегодняшний день Гвидон назвал учителем Гранда и поразился тому, как естественно на сей раз было его самозванство.

«А так и есть», — подумал Гвидон.

— Лучшая из существующих рукописей может кануть в небытие, — сказал он с патетической горечью. — Наш фонд не справляется с изданием.

Марковский быстро спросил:

— Что за фонд?

«Начинается», — подумал Гвидон. Но объявил с достоинством князя, не сломленного своей нищетой:

— Фонд Грандиевского.

Эти слова вызвали у Ленора Марковского реакцию более чем неожиданную. Монополист расхохотался.

— Все в порядке, молодой человек. Я — со вчерашнего дня — член фонда, которому вы так преданно служите. Отныне у вас нет проблем с бумагой и вообще — у вас нет проблем.

После затянувшейся паузы Гвидон промямлил: