Борис Виан - Осень в Пекине

— Никакое, — буркнул Членоед.

— Значит, пустое, — возразил практикант. — Препятствий не будет.

— Как вы мне надоели, — сказал Членоед. — Откуда только вы все это знаете?

— Из этой книги, — ответил практикант.

Это был «Учебник математики» Браше и Дюмарке. Членоед вырвал его из рук практиканта и выбросил за борт. Книга исчезла в кювете в фонтане искрившихся песчинок.

— Ну вот! — воскликнул практикант. — Теперь Браше и Дюмарке точно умрут. — И горько заплакал.

— С ними еще и не такое бывало, — успокоил его Членоед.

— Ничего подобного, — не соглашался практикант. — Все любят Браше и Дюмарке. А вы теперь задним числом пытаетесь их опорочить. Это карается законом.

— А вкалывать стрихнин стульям, которые вам ничего плохого не сделали? — строго спросил Членоед. — Это что, законом не карается?

— Да не стрихнин это был, — захныкал практикант. — Зеленка!

— Какая разница? — сказал Членоед. — И вообще, отстаньте от меня. А то вам же хуже будет — я очень злой человек. — Он рассмеялся.

— Что правда — то правда, — согласился практикант, засопел и вытер нос рукавом. — Вы мерзкий и гадкий старикашка, — сказал он.

— Раньше я таким не был, — задумчиво произнес Членоед. — А теперь я это все нарочно. Хочу отомстить за то, что Хлоя умерла.

— Да не думайте вы больше об этом! — сказал практикант.

— Хотел бы, да не могу.

— Так почему же вы продолжаете носить желтые рубашки?

— А вам какое дело? — сказал Членоед. — Я задаю вам этот вопрос сто раз на дню, однако вы продолжаете всюду совать свой нос.

— Терпеть не могу эти желтые рубашки, — сказал практикант. — Когда они целый день перед глазами, хочется повеситься.

— Я-то их не вижу, — напомнил Членоед.

— Знаю, — сказал практикант. — Но мне-то оно каково?

— На вас мне трижды наплевать, — заявил Членоед. — Контракт подписывали?

— Пугаете?

— Да нет. Просто дело в том, что вы мне очень нужны.

— Но я же в медицине ничего не смыслю!

— Согласен, — сказал Членоед. — Действительно, в медицине вы ничего не смыслите и, я бы сказал даже, пациентам можете только навредить. Но мне нужен был крепкий парень, у которого бы хватило сил запустить винт моей модели самолета…

— Это раз плюнуть! — воскликнул практикант. — С этим кто угодно справится. С пол-оборота закрутит.

— Думаете, закрутит? Если двигатель внутреннего сгорания, то, может, и да, но у меня и резиновый мотор будет. Вы представляете, что значит довести двигатель на резине до трех тысяч оборотов?

Практикант нервно заерзал на сиденье.

— Существуют специальные приспособления, — сказал он. — И потом, для этого дрели достаточно.

— Дрелью нельзя, — возразил профессор. — Она винт поцарапает.

Практикант съежился в комок на сиденье; плакать он перестал, только что-то бурчал себе под нос.

— Что? — переспросил Членоед.

— Ничего.

— Ничего — это уже что-то, — сказал Членоед.

И он снова рассмеялся, глядя, как практикант, притворившись спящим, опять уткнулся носом в угол. А Членоед, напевая что-то веселое, жал на газ.

Солнце приближалось к линии горизонта, и лучи его освещали машину так, что она воспринималась поставленным в соответствующие условия наблюдателем как блестящий предмет на черном фоне: Членоед не преминул успешно применить здесь известные ему законы ультрамикроскопии.

Корабль быстро шел вдоль мола: надо было как следует разогнаться перед финишем. Он был переполнен пассажирами и грузами, направлявшимися в Экзопотамию, и почти касался дна, когда попадал между волнами. На его борту Анн, Бирюза и Анжель занимали три неудобные каюты. Коммерческого директора, Робера Гундоса де Риноса, с ними не было: он должен был приехать сразу после того, как будет закончено сооружение железной дороги. А пока он получал оклад за новую должность, оставаясь на старом месте работы.

Капитан бегал взад-вперед по нижней палубе в поисках командирского рупора и нигде не мог его обнаружить. А тем временем корабль шел прямиком на известный своей свирепостью риф Волчок, в который и должен был благополучно врезаться, если капитан вовремя не отдаст команду. Наконец рупор был найден — он притаился за скрученным канатом и подкарауливал чаек: он ждал, когда хотя бы одна пролетит достаточно близко, чтобы наброситься на нее. Капитан схватил рупор и, тяжело ступая по палубе, побежал галопом к лестнице. Он вскарабкался на верхнюю палубу, затем на мостик; еще секунда — и было бы слишком поздно: Волчок был совсем рядом.