Борис Виан - Сердце дыбом

— А-а! — сказал ничего не понявший психиатр.

Они спустились и пошли вдоль берега, под ногами громко скрипела галька. Худощавый Анжель наклонился и подобрал конец легкого эластичного троса. Лодка медленно подплыла к самой кромке воды.

— Влезайте, — сказал Анжель.

Жакмор так и сделал. Лодка под ним качнулась. Он осмотрелся: суденышко оказалось не таким уж маленьким. Анжель прыгнул за ним и скрылся в рубке.

— Вот только поставлю балансир — и поплывем, — заверил он.

— Но ведь не по-настоящему? — забеспокоился Жакмор.

Голова Анжеля высунулась из рубки.

— Не бойтесь, — улыбнулся он. — У меня еще не все готово. Я отправлюсь через недельку, не раньше. А пока — небольшое испытание.

27 июльня

Жакмор столько раз ходил в деревню и обратно, что дорога туда стала под его ногами прямой, как больничный коридор, и гладкой, как физиономия побрившегося бородача. Превратилась в чистое расстояние, существующее, как известно, условно и лишенное реальной ширины. Да и в длину она укоротилась, истопталась, как разношенные башмаки, обкаталась и вошла в привычку стоп («стоп» не в стоятельном, а в ступательном смысле). Жакмор же, как колоду карт, каркас, чтоб злую скуку, ломаньем фраз, хоть как-то разогнать, перетасовывал клочки нехитрых мыслей. И худо-бедно каждый раз доходил до конца. А то еще и пел песенку под стать:

Пел все, что взбредет в голову, любые слова без разбора — бедняга Жакмор слегка отупел ненароком. Вот и теперь, как было сказано, он добрел до деревни, и тут же на него упало, его обволокло ее дурное марево. Он очнулся перед домом почтенной псевдогалантерейщицы (не то портнихи) и произнес:

— Тук и еще раз тук!

— Войдите.

Жакмор вошел. Как и во всех домах деревни, внутри было темным-темно. Поблескивали только начищенные казаны, да и то зловещим блеском. На тусклокрасных, стертых плитках пола валялись вперемешку лоскутки, обрывки ниток, кусочки проволоки и разные другие кусочки, кусачки и кусучки.

У стола сидела старуха швея. Старуха была старая, швея шила платье.

«Ага», — подумал Жакмор. А вслух спросил:

— Вы шьете для Клемантины?

Спросил для очистки совести — для этого действительно хватает одних вопросов, совесть проста в обращении и легко очищается.

— Нет, — ответила старая старуха.

Только теперь Жакмор заметил, что кузнец тоже здесь, и вежливо с ним поздоровался.

Кузнец встал и подошел поближе. И снова он произвел на психиатра внушительное впечатление, в темноте оно было расплывчатым и оттого безграничным.

— Что вам надо? — осведомился кузнец.

— Я пришел к мадам.

— Нечего сюда шляться, — жахнул кузнец.

— Я только хотел спросить… — пояснил Жакмор. — Все эти платья — точные копии тех, что носит Клемантина, мне интересно, что это значит.

— Вам-то какое дело, — сказал кузнец. — Платья не запатентованы, каждый может шить, какие хочет.

— Но копировать все платья до единого нехорошо, — строго возразил Жакмор. — Так не делается, это неприлично.

— Пожалуйста, без оскорблений, — сказал кузнец.

Ручищи у него были ого-го. Жакмор поскреб подбородок, посмотрел на провисающий потолок, украшенный завитушками липучек с мушиными трупами.

— Факт есть факт, — сказал он. — Не слишком ли она увлеклась?

— Это я ей заказываю, — отчеканил кузнец с тихой угрозой в голосе. — И плачу тоже я.

— В самом деле? — светским тоном осведомился Жакмор. — Вероятно, для очаровательной юной супруги?

— Я холост.

— Тогда… — начал Жакмор, но тут мысли его приняли новый поворот. — Но где она берет модели?

— Нет у нее никаких моделей. Она просто видит платья. И шьет, как видит.

— Те-те-те! — фыркнул Жакмор. — Хотите мне мозги запудрить!

— Очень нужно! — громыхнул кузнец.

И тут Жакмор понял, что веки старой портнихи опущены и на них нарисованы открытые глаза.

— Фальшивые глаза — это чтоб с улицы было незаметно. Если бы вы не зашли, тоже ничего бы не заметили.

— Я же постучал, — сказал Жакмор.

— Да, но она ничего не видит и, когда говорила «войдите», не знала, что это вы.

— Но сказала же!

— Ну и что, просто старая карга хорошо воспитана.

Тем временем портниха собирала сборочки на талии. Точно такое же белое пикейное платье Жакмор видел накануне на Клемантине.

— Так она и правда шьет с закрытыми глазами, — не веря собственным, констатировал, чтобы уверить себя, психиатр.