Марен Мод - Сальто ангела

Что случилось, Жан Паскаль Анри? Она поговорила с тобой, улыбнулась, дотронулась до тебя и ушла. Ведь это не первая девушка, которая подходит к тебе. Почему же именно эта? Она даже не очень хорошенькая. Она сидела на краешке дивана в огромной квартире, где одна девушка праздновала свой день рождения. Одна из тех девушек, которые всегда выделяются, вокруг которых кипит жизнь и которые легко собирают компании за столом с шампанским и печеньем. Доминик и была такой. Царица праздника, все шли именно к ней, это место наших встреч, храм нашего маленького студенческого товарищества, там собирались независимо от того, есть деньги или нет. Когда Доминик организует вечер, там надо быть, туда шли, как на мессу. И я там был.

И там была Сара. Она сидела на краешке дивана, скромно сдвинув коленки. Очарование, исходившее от нее, казалось почти неуместным. Очарование бедности.

— Вы на втором курсе? А я на третьем.

Двадцать лет… и уже вся тяжесть мира на плечах. Дедушка и бабушка погибли в Освенциме. Отец держит лавку в квартале Сен-Поль. А Сара — маленькое чудо, выросшее в этом хаосе, блестящая ученица, трогательный ребенок, рассказывает о себе, в то время как другие флиртуют, пьют, танцуют, и каждый немножко рисуется.

— Вы живете в районе Монмартра? Это недалеко от меня, я живу около сада Сакре-Кер…

Я смотрю на ее руки, которые она благоразумно сложила на клетчатой шотландской юбке, на лакированные лодочки. Я замечаю складку на чулке и думаю: «Она криво их натянула». Но куда ты лезешь, Жан Паскаль Анри?

Я лезу в любовь.

Только вот что. Жан Паскаль Анри Марен не может влюбиться в девушку, потому что он сам девушка.

У Сары остренькие белые зубки, как у мышки. Когда она смеется, вместе с перламутровым рядом приоткрываются розовые десны.

— У вас смешная манера сидеть. Будто вы слишком высокий для стульев. А я маленькая. Правда ведь, вы тоже считаете, что я маленькая? Может быть, потанцуем?

Мы танцуем. Я — словно деревянный солдатик. Она — словно тряпичная кукла. Ее рыжие волосы разлетаются где-то на уровне моей груди.

Дьявольская жрица этих праздников, Доминик, все видит и обо всем догадывается. Она проплывает мимо нас, хмельная каравелла в платье от Диора.

— Ну что, голубки?

Сара вежливо улыбается, показывая зубки, а моя рука дрожит у нее на бедре. Как когда-то в детстве, я играю в «если бы я был…». Если бы я был мужчиной, моя рука скользнула бы сначала по талии, задержалась бы на плоском животике и тихонько поднялась бы до груди. А потом… я был бы как вон тот парень со своей партнершей. Он так ее крепко прижал, что она почти исчезла, растворилась, они превратились в одно существо, медленно покачиваясь под музыку… Этот мотив везде сейчас слышишь, сладко поют по-немецки: «Скажи, почему».

Warum… почему… Я начинаю странный роман.

— Больше не будем танцевать?

Я отпускаю Сару. Я струсил. Она, конечно, ждет, что я ее поцелую. Она поднимает ко мне свое личико и вопросительно смотрит. В этом вопросе есть что-то пугающее. Я ей нравлюсь. Ей нравится мое мужское тело. И я тоже хочу ее. Но это желание разума. Она возникает только в голове, а не внизу. Там ничего не происходит. Я все прекрасно знаю про себя. Я прочел все, что мог, о травести, гомосексуалистах и гермафродитах. Я читал и перечитывал описания всех ощущений, я понял механизм эрекции, разобрал кривую возникновения желания у женщины по Мастерсу и Джонсон. У меня нет никаких иллюзий по поводу своего будущего.

Один отрывок отпечатался в моей памяти и сидит там, как высказывания типа «хотеть — это мочь», вызубренные в школе. Все просто, определенно и жестко: «Признаки сексуальности отсутствуют у людей, лишенных функциональных детородных органов. Сексуальность может с запозданием проявляться, но она только результат психологического желания следовать определенному традиционному типу поведения».

Повтори это десять, сто раз, Жан Паскаль Анри Марен. Ты не испытываешь никаких чувств к девичьему телу. Бедный идиот, дело только в психологическом желании следовать определенному типу поведения.

И, однако, я будто слышу тихий голосок, упрямый и страстный, который говорит мне другое, из-за которого я не отпускаю руку Сары и снова привлекаю ее к себе. И мне становится хорошо. Разве я не имею права быть счастливым, хотя бы в мыслях? Я имею право воспользоваться моментом. Это надо отпраздновать. Выпить за мою влюбленность. У меня нельзя отнять Сару, даже если она моя только в мыслях. У нас с ней уже была любовь, я уже обладал ею на свой манер. А она о том даже не догадывалась. Она принадлежит мне и не знает этого…