Алан Беннетт - Голы и босы

Тут мысли ее прервал звонок.

— Меня зовут Бриско, — сказал голос в домофоне. — Городская служба…

— Мы за консерваторов.

— Да нет, — сказал голос, — из полиции. По поводу вашего шока. Грабежа.

Поняв, что прибыла социально-психологическая помощь и что ее прислала полиция, миссис Рэнсом ожидала увидеть фигуру более, что ли, респектабельную. Но в мисс Бриско не было ничего респектабельного — кроме имени, пожалуй, но от него она отделалась буквально с самого порога.

— Нет, нет, зовите меня Драсти. Меня все так зовут.

— Это крестное имя? — поинтересовалась миссис Рэнсом, впуская ее внутрь. — Или прозвище такое?

— Да нет. По-настоящему меня зовут Гризельда, но неохота людей смущать.

Неизвестно почему, но особа эта и впрямь была не Гризельда; правда, была ли она Драсти, миссис Рэнсом не взялась бы сказать, поскольку то была первая Драсти в ее жизни.

Гостья, большетелая девица, предпочитавшая — и, видимо, мудро — рабочий халат платью, поверх него надела кофту, очень длинную и просторную, которая и сама по себе могла сойти за платье; из одного оттопыривающегося кармана выглядывали ежедневник и блокнот, другой был оттянут мобильным телефоном. Учитывая, что должность у нее была официальная, Драсти, как решила миссис Рэнсом, выглядела довольно-таки непрезентабельно.

— Так вы и есть миссис Рэнсом? Розмари Рэнсом?

— Да.

— А как к вам другие обращаются? Так и говорят Розмари?

— Да, пожалуй («В той мере, в какой они вообще ко мне обращаются», — пронеслось в голове у миссис Рэнсом).

— Подумайте, а может, все же Роуз или Рози?

— О нет.

— Что, и муженек говорит Розмари?

— Нн-да, — подтвердила миссис Рэнсом. — В общем, да. — И пошла ставить чайник, предоставив Драсти возможность приступить к записи данных и ответу на « Пункт 1-й. Стало ли для вас ограбление серьезным ударом?»

Когда Драсти начинала работать в социально-психологическом консультировании, жертвы преступлений именовались «делами». Время это давно прошло, теперь они назывались клиентами, даже психокорректируемыми. Начать с того, что термины эти не предполагали ни тени сочувствия, и она их отвергала. Да и вообще, она больше не задумывалась над тем, как они называются. Это было так же неважно, как и то, какая именно беда с ними стряслась. Они представляли собой отдельную группу особей. Будь то квартирная кража, уличный грабеж или ДТП — результат был один и тот же: в ее руки попадали личности неадекватные. Но шанс стать — того и гляди — неадекватной личностью есть у каждого. Драсти ощущала, что теперь, когда она приобрела опыт, она — профессионал.

Чай они пили в гостиной, для чего каждая нырнула в свой бин-бег — миссис Рэнсом уже мастерски владела маневром погружения, а вот у Драсти скорее получился кувырок. Промокая чай с халата, она спросила: «Новые? Вчера у одной клиентки — у нее брат в коме — я видела примерно такие же. Ну вот, Розмари, я хочу, чтобы мы попробовали все обговорить».

Миссис Рэнсом сомневалась в том, что об говорить и по говорить было совсем одно и то же. Первое звучало жестче, суше, повелительнее, чем второе, и потому замена Драсти одной приставки на другую не сулила ничего благотворного. «Зато более конструктивно», — возразила бы Драсти, решись миссис Рэнсом затронуть эту тему. Но этого не случилось.

Миссис Рэнсом приступила к изложению обстоятельств кражи, описанию масштаба потерь, но на Драсти все это произвело не слишком сильное впечатление, поскольку нынешний скудный быт Рэнсомов: бин-беги, складной карточный столик и тому подобное — казался ей не столько лишениями, сколько определенной эстетикой. Тут, конечно, было гораздо чище, чем у нее дома, но для своей квартиры она выбрала такой же минималистский стиль.

— Ваша обстановка похожа на прежнюю? — поинтересовалась Драсти.

— О, у нас было много всего. Полная чаша. Нормальный дом.

— Я знаю, вы очень страдаете, — посочувствовала Драсти.

— Вы хотите сказать, что я должна бы страдать? — не поняла миссис Рэнсом.

— Ну, страдаете из-за случившегося…

Поразмыслив немного, миссис Рэнсом заключила, что ее стоицизм — вопрос формулировки:

— Вы хотите сказать, что мне причинили страдание? Ну, не знаю, и да, и нет. Наверное, я уже привыкла.

— Привыкать слишком быстро не рекомендуется. Дайте себе время погоревать. Надеюсь, вы хоть иногда плачете?

— Вначале было дело. Но только вначале. И быстро прошло.

— А Морис?

— Кто именно?