Владимир Кунин - Коммунальная квартира

И поэтому, когда Андрей Николаевич сказал:

— А что, братцы, не сходить ли нам с вами в цирк? — я вдруг ужасно разволновался.

Мишка, тот просто закричал «ура!» и помчался отпрашиваться у бабушки, а я стоял и думал, что бы мне такое сказать Андрею Николаевичу, чтобы он меня понял, как я ему благодарен.

— Ну, что ты молчишь? — спросил меня Андрей Николаевич. — Может быть, ты сегодня занят, тогда пойдем в следующий раз.

— Нет, — ответил я. — Для цирка я совершенно свободен.

— Тогда пойди спроси разрешения у мамы и собирайся.

— Мама на студии и вернется очень поздно. У них сейчас монтажно-тонировочный период, — сказал я.

— А что это такое? — спросил Андрей Николаевич.

— А это когда фильм весь уже отснят, его начинают склеивать и озвучивать, и мама всегда возвращается очень поздно. Но я ей обычно звоню на студию и сообщаю, что пришел из школы, или что разогрел обед, или сделал уроки, или ложусь спать... В общем, держу ее в курсе...

— Прекрасно, — сказал Андрей Николаевич. — Вот и введи маму в курс нашего похода в цирк.

Я снял трубку телефона, набрал номер студии и попросил монтажную.

— Монтажная, — ответил кто-то.

— Попросите, пожалуйста, Цветкову! — крикнул я.

— Одну минуточку, — ответила монтажная, и я услышал, как чей-то голос прокричал: — Катюша, вас, кажется, Вовка требует! — И потом опять громко в трубку: — Вовка, это ты?

— Я.

— Привет! Сейчас мама подойдет...

Кто это был, понятия не имею. Но тут трубку взяла мама. Она могла бы даже ничего не говорить и молчать как рыба, а я все равно бы узнал, что это она. Я ее дыхание знаю.

— Мам! — сказал я и вдруг ужасно испугался, что она мне не разрешит пойти в цирк. — Можно мне пойти в цирк с Мишкой и с Андрей Николаевичем?

— А обедать? — спросила мама.

— Я уже.

— А уроки?

— Все в порядке...

— Ох, Вовка... — с сомнением протянула мама.

— Клянусь! — сказал я.

— Иди, — сказала мама.

— Спасибо, ма!!!

— Дай мне только на секунду Андрея Николаевича.

— Сейчас.

Я положил трубку на столик и крикнул:

— Андрей Николаевич! Вас мама на секунду к телефону просит.

Андрей Николаевич подошел и взял трубку:

— Екатерина Павловна? Добрый день. Вы отпускаете Вовку?.. Хорошо... Обязательно... Конечно!.. Нет... Да... А он знает, где эти брюки? Хорошо... Не волнуйтесь, всего хорошего!

Он положил трубку и повернулся ко мне:

— Иди помойся, особенно шею, надень синие брюки и серую шерстяную рубашку и не забудь почистить ботинки. Понял?

— Понял! — ответил я и побежал в ванную. Но если говорить честно, то понял я всего наполовину. Про синие брюки и серую рубашку могла сказать только мама, а вот про шею и ботинки?.. От кого же я все-таки получил указание вымыть шею и вычистить ботинки? Неужели?.. Занятно...

Андрей Николаевич купил нам программу и апельсины, усадил нас в ложу и сказал:

— Вы, братцы, посидите немного, а я смотаюсь к директору цирка. Он меня зачем-то просил зайти. Я к концу пролога освобожусь и прибегу к вам.

— Какого пролога? — спросил Мишка.

— Увидишь, — ответил Андрей Николаевич и ушел.

— Вовка, — сказал Мишка, — давай поменяемся местами. Мне оркестр плохо видно...

— Перебьешься, — ответил я. — Тут тебе не филармония, тут тебе цирк. Тут тебе на арену смотреть нужно, а не на оркестр.

Мишкина бабушка один раз водила нас в филармонию, и мне там было ужасно скучно, а Мишка после этого даже свинкой заболел. Сегодня — филармония, назавтра — свинка.

— Ладно-ладно, — засопел Мишка. — Попросишь что-нибудь у меня!..

— Не ной, нюня... — сказал я и уступил ему свое место.

Не потому что боялся, что он мне когда-нибудь в чем-нибудь откажет, а просто я знал, как у Мишки из-за ерунды может испортиться настроение. Вот я ему и уступил свое место.

И как раз в это время потух весь свет и оркестр как рявкнул, как рявкнул. Такой красивый-красивый марш, я его в каком-то кино слышал. И сразу же включился свет, но не такой, как был раньше, а яркий до того, что все показалось мне белым.

Распахнулся занавес, и на арену быстрыми шагами вышел человек во фраке. Как только он остановился, оркестр замолчал.

— Акробаты-эксцентрики! — крикнул человек во фраке. — Артисты Почиваловы!!! — И оркестр заиграл уже не марш.

— Что он сказал? — повернулся ко мне Мишка. Я не ответил.

И до самого антракта было много интересных номеров, и Мишка все время вертелся и спрашивал меня: «Ну как? Здорово, да?!» И я иногда говорил: «Здорово!» — а иногда и совсем не отвечал ему, потому что было действительно так здорово, что можно было не спрашивать.