Андрей Рубанов - Жизнь удалась

Ах, она пошла бы за ним, к нему, с ним в тот же вечер. Новый и лучший мужчина – что еще нужно, подруги, для женской удачи? Она, Марина, утонула бы в нем, как в теплом, соленом, солнечном океане, бросилась бы в волны, захлебнулась бы и умерла, и возродилась, и отдалась бы, блин, легко, – но после ресторана он отвез ее домой, проводил за локоток до двери, чопорно хмыкнул (мало ли хулиганов в подъездах) и сбежал, мальчишка, за секунду до того, как мама открыла дверь и впустила смертельно влюбившуюся, пьяную в дым, при букете роз, дочь домой.

– Ухажер, да? – без выражения предположила мама, помещая цветы в вазу, а дочь – под одеяло.

– Не скажу, – счастливым голосом ответила Марина, срочно засыпая. Полбутылки прохладного бордо для юной девушки, да под сигаретку, плюс стремительный, бесшумный, кружащий голову полет по столице, рассекание бархатной ночи стальным капотом, в облаке музыки, немного старомодной, но чертовски уместной – Синатра, Челентано, и Азнавур, и Джо Кокер, и еще какие-то хриплые, сумрачно-чувственные, красиво выводящие лаконичные мелодии, – давно уже мороженое обратилось в сироп; возьми, выпей, не останавливайся, продолжай, люби меня, будь со мной, не уходи никогда, только не сделай больно, не разочаруй, не предай меня и не погибни…

Он не исчез, не предал, не обманул – женился.

Все сладилось в пару месяцев. Чрезвычайная решительность Матвея поразила влюбленную по уши девушку. Потенциальный супруг мгновенно стал нужным, купил маме в качестве превентивного подарка стиральную машину, папе презентовал свежую резину для авто. Потоком пошли коробки конфет, мешки свежего мяса. Дарились не пустяки и безделушки, а действительно необходимые штуки. Подарился телевизор, и набор кастрюль, и ковер в коридор, и путевка в Анапу, и многое другое. С пустыми руками женишок не появлялся, а появлялся каждый вечер. Он делал все. Все. Превратил – как минимум постарался – жизнь, быт, ежедневный ход событий семьи в череду маленьких праздников. Однажды возник с ящиком «Будвайзера», напоил папу, далее маму и саму невесту, и сам охмелел; к ночи все трое, хватая перспективного парнишку за рукава пиджака, уговаривали заночевать, однако парнишка проявил принципиальность, гордо отринул хмельные приглашения, исчез, чуть пошатываясь; с утра опять звонил, хохмил и извинялся. Мечта, а не жених. Так все и срослось.

Свадьбу – скромную, но со вкусом и с идеей – сыграли еще до Нового года. Сыграл, собственно, жених. Родители невесты финансами не участвовали за неимением таковых. Матвей все сделал сам, везде договорился, устроил белый лимузин, и ресторан, и стол с жюльенами и холодцом, с водкой и шампанским, оплатил весь банкет от начала и до конца, включая тамаду, лабухов, видеооператора и прочих прохиндеев, непременно присутствующих при всякой свадьбе, как священник присутствует при похоронах; за все уплатил, девки, ничего не забыл, не упустил; и даже платье, белое, с высоким тугим лифом, с кисейным подолом, с перчатками по локоть, с диадемой из живых цветов в волосах суженой, с трехметровой фатой – а без фаты, известно, и свадьбы нет – обеспечил полностью.

Гульбище удалось. Джаз-банд с наслаждением лабал на бис Розенбаума, Наговицына и особенно – песню Петлюры «Сколько б ни бродил». Подружки невесты подрались из-за шафера, тот разнимал. Тесть злоупотребил и пал ниц за два часа до финала; теща, кто бы что подумал, всерьез увлеклась обаятельным тамадой, но до греха не дошло. Вообще, нигде ни в чем не дошло до греха. Хватило и салатов, и напитков, и репертуара, и культуры праздника. И когда друзья жениха, трое – все суровые, трезвые, с гранитными подбородками и необъятными спинами, растаскивали гостей по спальным местам, ни один не возразил. Только двоюродному брату невесты, приезжему из города Тулы, тихо, в уголку, сунули в рыло, чтоб не буянил и не портил людям отдыха, и тот внял и присмирел. И опустилась ночь, и все кончилось, гости легли и храпели на три голоса. А с кем легли подруги невесты – их личное дело. Где незамужние девушки, да широкоплечие юноши, да алкоголь – там возможны самые разные варианты.

Матвей тогда снимал однокомнатную квартиру на окраине и, кроме телевизора с экраном в двадцать девять дюймов и автомобиля с колесами на семнадцать дюймов, ничего не имел, это стало очевидно меньше чем через неделю. Впрочем, молодая не осталась в претензии. Ей хватало дюймов и в авто, и на телеэкране, и в других обстоятельствах. Он входил в нее своими главными дюймами каждый день по три-четыре раза.