Андрей Рубанов - Жизнь удалась

Во времена смуты за талантливым Иваном Никитиным опять приехали купцы из самой Москвы. Никем не замеченные, они заночевали за коньяком в лучших номерах, однако в разгар ночевки гостей посетили шестеро неизвестных, нанесли телесные повреждения, немедленно отвезли в аэропорт, приобрели билеты и отправили восвояси.

Иван стоял, как бог. Усовершенствовал технику. Пойманную шайбу не фиксировал, сразу вводил в игру. За матч имел минимум четыре минуты за грубость. На выходах играл безошибочно. По городу теперь катался на японском внедорожнике. Женился. Похоронил мать. Побывал и в самой Москве, но там ему не понравилось. Теперь никто там не уважал ни космонавтов, ни мастеров конька и клюшки. Самой престижной профессией стала профессия коммерсанта.

Вдруг купцы из самой Москвы появились опять. Прилетели в соседний город, взяли такси, за ночь промчались четыреста километров и явились к Ивану домой. Положили на стол контракт. С НХЛ. Согласно бумаге, Ивану полагалось сто тысяч долларов каждый год на протяжении пяти лет. Это твой шанс, прямо сказали купцы. Тебе почти тридцать – неужели ты о будущем не думаешь? Иван не ответил. Его дело было – ловить шайбы. Думать – прерогатива тренера. Передних зубов Иван давно не имел, он понял, что не сможет выговорить слово «прерогатива» и промолчал. Попросил час для принятия решения. Тебе светит пол-лимона баксов, а ты буксуешь, грубо заметили купцы. Иван не очень понял, что такое «пол-лимона баксов», и опять не ответил. Гости дали ему полчаса, в номера не поехали, остались ждать в машине.

Иван позвонил тренеру – тот пообещал приехать через пять минут. Но так и не приехал. Правда, и такси, вместе с купцами и шофером, бесследно исчезло.

На память об удивительном случае у Ивана остался только контракт, но он был на английском языке, мелкими буквами, и впоследствии Иван его выбросил. Но о будущем стал задумываться.

Его время уходило. В спину горячо дышали мальчишки из резерва. Восемнадцатилетние, с молниеносной реакцией и горящими глазами. Отважные сопляки, они спали и видели себя в НХЛ. Что мог противопоставить им Иван – колченогий динозавр, в три слоя покрытый шрамами? Он понимал, что скоро настанет время зачехлять коньки. Такова спортивная жизнь. Тридцать пять лет – рубеж.

Бывают исключения. В той же канадской лиге даже полевые игроки иногда катаются до сорока. Не говоря уже о вратарях. Но не то было с Иваном Никитиным. Он оказался подвержен травмам. Каждое утро начиналось с болевых сигналов. Кости скрипели. Ныли места ушибов, ребра и суставы. Сдавали нервы. Однажды за игру вратарь Никитин набрал шесть минут за грубость. Знатоки говорили, что такого не бывает даже в НХЛ.

Сезон девяносто шестого года он кое-как доиграл, потом сказал всем, что с него хватит.

Судьба профессионального спортсмена – особая. Предполагается, что к финалу карьеры спортсмен заработает себе денег на всю оставшуюся жизнь. Отсюда безумные гонорары двадцатилетних мальчишек. Обыватели не понимают, почему юнцы огребают миллионы. Потому и огребают, что спустя пятнадцать лет они – уже развалины. Иван тоже, бывало, огребал, особенно во второй половине карьеры, когда профессиональный спорт был узаконен. К сожалению, деньги куда-то делись. Испарились. Разошлись. Оставалось одно – учить хоккею детей. Но вмешался хозяин города и завода господин Петр Золотых.

Хозяин сам имел первый разряд по прыжкам с трамплина. Нужды и беды спортивных профи хорошо понимал. В первую их встречу он часто шутил, улыбался, трогал Ивана за плечо, и спустя неделю бывший капитан хоккейной команды «Спецхимик» Иван Никитин обнаружил себя заместителем директора Межрегионального фонда ветеранов спорта. Оклад начислялся аккуратно, дважды в месяц, обязанности не обременяли. Ходи в костюме с галстуком, делай умное лицо, подписывай какие-то бумаги – нормально. Жить можно.

С первой зарплаты Иван купил бутылку коньяку и конфет. Поехал в гости к тренеру.

Тренер умирал от рака. Он жил слишком близко от заводского забора.

Тренер выпил полстакана, долго и надсадно кашлял, потом сказал:

– Ты, Иван, голкипер великий. Тебе была прямая дорога в Москву. В сборную Советского, бля, Союза. И еще дальше – в Монреаль, бля, Канадиенз. Это я, твой тренер, тебе судьбу испортил. Так и знай. Я все делал, как мне надо. Удержал игрока в команде. Как тренер я был прав. Как человек – наоборот. За это мне Бог посылает смерть страшную. Буду гнить заживо и в муках издохну. Теперь слушай. В жизни ты ни хрена не рубишь. Пропадешь быстро. Поэтому держись возле товарища Золотых, хоть он теперь и господин. Делай все, как он скажет. Представь, что он – твой тренер. Сам не думай – его слушай. Живи, как играл. Летит в тебя – отбивай в сторону. Летит мимо – провожай глазами. О себе забудь, думай о команде. Решил сыграть на выходе – сто раз подумай, а как сыграешь – мигом обратно, на свое место. Все играют на своих местах. Кому суждено играть справа – играет справа. Кому суждено слева – тот работает слева. Твое место – в раме. Не сходи с места, будь надежен, знай правила игры. Теперь иди, Иван. Товарищу Золотых привет передай. Зубы вставь. Зла на меня не держи. Может, в НХЛ тебе бы и подфартило и был бы ты сейчас сытым и довольным. Но лучше играть для своих и за своих, чем для чужих и за чужих.