Джонатан Фоер - Жутко громко и запредельно близко

«Прости, прости», — сказал он.

«Я об этом никому не рассказывал».

Он сжал меня, почти обнял, и я догадался, что он качает надо мной головой.

Я спросил: «Вы меня прощаете?»

«Я?»

«Ага».

«За то, что ты не ответил?»

«За то, что никому про это не рассказал».

Он сказал: «Прощаю».

Я перевесил веревочку с ключами со своей шеи на его. «Здесь еще какой-то ключ», — сказал он. Я сказал: «Это от нашей квартиры».

Когда я вернулся домой, жилец стоял под фонарем. Мы встречались там каждый вечер для обсуждения деталей нашего плана, типа, во сколько следует выехать и что будем делать, если пойдет дождь или если нас заметит охранник.

Реальные детали кончились уже после двух встреч, но мы почему-то откладывали. Мы стали придумывать фантастические детали, типа объездных путей на случай, если обрушится мост Пятьдесят девятой улицы, или способов проникновения на кладбище, если забор окажется под напряжением, или легенд для полицейских, если нас арестуют. Мы запаслись всякими картами, и шифрами, и инструментами. Мы бы, наверное, собирались до бесконечности, если бы я не нашел Уильяма Блэка и не узнал того, что знаю.

Жилец написал: «Ты опоздал». Я пожал плечами, совсем как папа. Он написал: «Я достал веревочную лестницу — на всякий пожарный». Я кивнул. «Где ты был? Я волновался». Я сказал: «Я нашел замок».

«Нашел замок?» Я кивнул. «И?»

Я не знал, что «и». Нашел и теперь перестану искать? Нашел, и он не имеет отношения к папе? Нашел, и отныне у меня на всю жизнь останутся гири на сердце?

«Лучше бы я его не находил». — «Думал, что найдешь что-то другое?» — «Да нет». — «Что же тогда?» — «Я больше не смогу искать». Я увидел, что он не понял. «Пока я искал, мне казалось, что папа где-то поблизости». — «Он всегда будет где-то поблизости». Я знал правду. «Нет».

Он кивнул, точно думая о своем, или думая о чужом, или обо всем сразу, если это вообще возможно. Он написал: «Не пора ли привести наш замысел в исполнение?»

Я открыл левую ладонь, понимая, что если попробую что-нибудь сказать, снова расплачусь.

Мы договорились на ночь четверга, который как раз выпадал на вторую годовщину папиной смерти, в чем мы увидели знак.

Перед моим уходом он дал мне письмо. «Что это?» Он написал: «Стэн отошел за кофе. Попросил тебе передать, если не успеет вернуться». — «От кого оно?» Он пожал плечами и пошел через дорогу.

Уважаемый Оскар Шелл!

Я читал все письма, которые Вы мне посылали в эти два года. В ответ я отправил Вам множество типовых писем с надеждой, что когда-нибудь сумею ответить так, как Вы того заслуживаете. Но чем больше Вы писали и чем больше я Вас узнавал, тем сложнее становилась моя задача.

Я сижу под грушевым деревом и надиктовываю это письмо, любуясь садами в усадьбе друга. Вот уже несколько дней я прихожу здесь в себя после очередного курса лечения, отнявшего у меня остатки физических и душевных сил. Утром в приступе жгучей жалости к самому себе я вдруг осознал, как осознают в минуты озарения простое решение неразрешимой задачи: дальше откладывать нельзя.

В своем первом письме Вы спрашивали, можете ли быть моим протеже. Не знаю про протеже, но с удовольствием приму Вас у себя в Кембридже в качестве гостя. Я мог бы представить Вас своим коллегам, угостить лучшим карри за пределами Индии и продемонстрировать, до чего скучной бывает жизнь астрофизика.

Вас ожидает большое будущее в науках, Оскар. Буду рад сделать все от меня зависящее, чтобы этому способствовать. Приятно представлять, что произойдет, когда зерна Вашего воображения упадут в научную почву.

Но Оскар, образованные люди обращаются ко мне постоянно. В своем пятом письме Вы спрашивали: «Что если я всю жизнь буду изобретать?» Мне не дает покоя этот вопрос.

Я мечтал быть поэтом. Не говорил об этом никогда и никому, но Вам признаюсь, потому что Вы представляетесь мне человеком, которому можно довериться. Всю жизнь я пытался постичь Вселенную, в основном, силой своего воображения. Я сумел многого добиться, познал успех. Изучал истоки времени и пространства вместе с величайшими мыслителями современности. Но всегда жалел, что я не поэт.

Альберт Эйнштейн, мой кумир, однажды написал: «Ситуация у нас следующая. Мы стоим перед закрытым ящиком и не можем его открыть».

Не мне Вам говорить, что значительную часть Вселенной составляет темное вещество. Непрочное равновесие зависит от вещей, которые нам никогда не удастся увидеть, услышать, понюхать, попробовать или потрогать. Сама жизнь зависит от них. Что реально? Что призрачно? Может, мы вообще задаем неправильные вопросы. От чего зависит жизнь?