Айрис Мердок - Книга и братство

Мужчины посмотрели на нее с нежностью, потом друг на друга. Возможно, во всяком случае Джерард отчасти знал, что она чувствует, и знал, и не знал. Роуз понимала, как ему хотелось всегда, чтобы ей не удалось вернуть себе покой.

— Еще шампанского? — предложил Дженкин. — Тут припрятано невероятное количество бутылок.

— Где Джин с Дунканом, я думала, они здесь? — спросила Роуз, когда пробка ударила в потолок.

— Они были тут до вас, — ответил Дженкин. — Джин утащила его, не терпелось потанцевать.

— Джин такая спортсменка, — сказала Роуз. — До сих пор может стоять на голове. Помните, как она однажды сделала в лодке такую стойку?

— Дункан хотел остаться и пить дальше, но Джин не позволила.

— Дункан пьет слишком много, — сказала Роуз. — А Джин сегодня в той красной накидке с черным кружевом, которая мне так нравится. В ней она выглядит как цыганка.

— А ты, Роуз, вы глядишь сногсшибательно, — сказал Дженкин.

— Ты нравишься мне в этом платье, — подхватил Джерард, — такое необыкновенно простое, мне нравится этот чудесный темно-зеленый цвет, как цвет лавра, или мирта, или плюща.

Время Дженкину пригласить ее на танец, подумала Роуз, ему не хочется, он не любит танцевать, но придется. А Джерард будет танцевать с Джин. Потом она — с Дунканом. Ничего, все нормально. Ей уже лучше. Может, слегка захмелела.

— Пора мне навестить Левквиста, — сказал Джерард. — Хочешь пойти со мной, Дженкин?

— Я уже.

— Уже навестил?!

Возмущение, прозвучавшее в голосе Джерарда, имело давнишние корни. Пламя старой неистощимой, непреходящей ревности мгновенно вспыхнуло в его сердце. И жгло столь же мучительно, как когда-то. Как все они жаждали похвалы этого человека в то далекое и недолгое золотое время. Жаждали его похвалы и его благосклонности. Джерарду сполна доставалось того и другого. Но ему все было мало: хотелось быть самым хвалимым, самым любимым. Трудно было теперь поверить, что ближайшим его соперником был Дженкин.

Дженкин, точно знавший, что думает Джерард, засмеялся. Резко сел, расплескав свой бокал.

— Он не просил тебя что-нибудь перевести?

— Просил, — кивнул Дженкин, — черт знает что. Подкинул кусок из Фукидида.

— Справился?

— Я сказал, что ничего не могу в нем понять.

— А он?

— Рассмеялся и похлопал меня по руке.

— Он всегда питал к тебе слабость.

— А от тебя всегда ожидал большего.

Джерард не стал это оспаривать.

— Извини, что не предупредил, что собираюсь к Левквисту, — сказал Дженкин уже серьезно, — тогда б мы могли пойти вместе. Но я знал, что он разыграет со мной старую шутку. Я не боялся опростоволоситься, но не хотелось, чтобы ты при этом присутствовал.

Джерарда полностью удовлетворило такое объяснение.

— Как вы все здорово жили в прошлом! — воскликнула Роуз.

— Да. Ты только что вспомнила, — согласился Дженкин, — как Джин сделала в лодке стойку на голове. Это было майским утром.

— Ты был там? — спросила Роуз. — Я не помню. Джерард был, Дункан был… и… Синклер.

Дверь распахнулась и вошел, покачиваясь, Гулливер Эш.

Джерард тут же обратился к нему:

— Гулл, ты не видел Тамар и Конрада? Я совершенно забыл сказать им, чтобы шли сюда.

— Я их видел, — ответил Гулливер, с особой тщательностью, раздельно выговаривая слова, как пьяный человек. — Видел. Но Конрад тут же убежал, оставив ее одну.

— Оставил ее одну? — переспросила Роуз.

— Я развлекал ее разговором. Потом тоже оставил ее. Вот все, что имею вам доложить.

— И ты оставил ее? — укорил Джерард. — Как ты мог, это просто отвратительно! Оставил ее стоять одну?

— Я полагал, ее кавалер был неподалеку.

— Немедленно пойди и найди ее, — сказал Джерард.

— Сперва налейте ему, — посоветовал Дженкин, поднимаясь со стула. — Думаю, Конрад уже вернулся.

— Если нет, то уж я с ним поговорю! Как он посмел хоть на минуту оставить ее!

— Думаю, это был зов природы, — предположил Дженкин, — бросился за лавры, мирт, плющ.

— Нет, вовсе не зов природы, — сказал Гулливер. По реакции своей аудитории он понял, что они еще не знают великой новости. — Еще не знаете? Видно, что не знаете. Краймонд здесь.

— Краймонд? Здесь?

— Да. И к тому же в килте.

Гулливер принял бокал шампанского, предложенный Дженкином, и опустился на стул, который тот освободил.

Он не ожидал, что смятение их будет настолько сильным. Они в потрясении смотрели друг на друга: лица застыли, губы сжаты. Роуз, которая редко выдавала свои чувства, вспыхнула и поднесла руку к лицу. Она же первая заговорила: