Иосип Новакович: День дурака

Царапая ручкой по бумаге, учительница написала записки родителям с просьбой перевоспитать своих детей. Она хотела, чтобы родители поставили свои подписи, а если Иван и Петр не принесут подписанные записки в течение двух часов (учительница великодушно оставила время на порку), то их исключат из школы. Иван подделывал подписи многих родителей, когда кто-то из одноклассников хотел устроить себе выходной, но сейчас такая мысль не пришла ему в голову.

Дома мать Ивана только что закончила печь медовое печенье, и ее пальцы были настолько липкими, что, ознакомившись с запиской, она не могла отцепить листок от рук. Затем она открыла Библию и прочла о необходимости отдавать кесарю кесарево – имея в виду, что нужно уважать назначенных Господом правителей (Тито, атеистическую компартию, флаг) – и не жалеть розги для спины сына своего.

Мать достала прут из буфета. Во времена Мировой войны ей довелось пережить голод и страх, и она боялась полицейского государства, не хотела быть слишком близко к нему, но при этом и отдаляться тоже не хотела. По мнению матери, главная добродетель – быть как можно более незаметным. Очевидно, что Иван нарушил эту заповедь и привлек к себе слишком много внимания, которое в данный момент на него обрушилось. Иван попытался убежать из комнаты, но споткнулся о мусорное ведро, откуда вывалилась голова гуся, купленного в честь праздника. Мать высекла Ивана. Ему казалось, что у него сломаны рука и пара ребер. Так бы оно и было, если бы прут не сломался раньше. Оторвавшийся конец пролетел через всю комнату и отскочил от пола. Иван не плакал. Из гордости. В его горле комком, словно кровавая слизь, скапливалась ненависть к любой власти, хоть к материнской, хоть к отцовской. Но ему пришлось тащиться обратно в школу, поскольку, несмотря на отвращение, Иван боялся того, что может случиться, если он туда не пойдет.

Иван с трудом мог передвигаться, поскольку соленый пот пропитывал раны, но как только вернулся домой из школы во второй раз, мать уже ждала его, чтобы отправить в магазин. Старенькое деревянное радио, на громкоговорителе которого подрагивала темно-желтая обшивка, сообщило, что советские войска оккупировали Будапешт. Мать Ивана обожала слушать радио именно из-за таких новостей, и в данном случае у нее тут же начался приступ паники. Она спрыгнула со стула и принялась листать Библию на чешском языке, лежавшую в буфете. Она дала Ивану банкноты такого большого номинала, каких он раньше и не видел, и отправила их с Бруно в магазин с маленькой деревянной тележкой, миниатюрной копией настоящей телеги, запряженной лошадьми. Нужно было купить пятьдесят килограммов муки, двадцать литров масла, пять кило соли. В случае вторжения советских войск на этих запасах можно было продержаться несколько месяцев. Продавец посмеялся над Иваном:

– Зачем тебе так много еды?

– Русские наступают.

– Да они всегда наступают, а нам-то какое дело? У нас есть Тито.

Снаружи быстро выстраивалась длинная очередь. Десятки бледных людей, и все хотят купить муку, масло и соль.

– А русские нас всех убьют? – поинтересовался Бруно.

– Думаю, да, – ответил Иван.

Бруно заплакал.

– Если они придут к нам домой, мы приготовим ловушку, – сказал братику Иван. – Давай припрячем масло и скажем маме, что оно закончилось. Она нам поверит, ты только посмотри на этих людей, им всем нужно масло. Мы разольем по дому масло и бензин, зажжем спичку, и русские сгорят.

– А мы?

– И мы вместе с ними.

– Не, я так не хочу.

– Если сюда придут советские войска, то нам придется учиться по шестнадцать часов в день.

– Ну и хорошо. Мы могли бы стать инженерами и строить самолеты.

– Ага, скажи еще тракторы. Да я лучше отправлюсь в ад!

И тут с угла улицы, где располагался репродуктор, раздался голос Тито.

– Мы победили немцев, и вас, русские, победим, если придете сюда. У нас хорошо обученная и самая дисциплинированная армия в Европе. Мы готовы сражаться до последнего солдата. Да здравствует Югославия!

Тито обращался к советскому народу напрямую, как будто русские могли услышать его послание на улицах. Наверное, он вообразил, что в стране полно советских шпионов и переговоры с Москвой можно вести и таким способом.

Ивану хотелось выразить свое восхищение президентом. Тито не спасовал перед Союзом, и после нескольких месяцев противостояния мультинаци-ональная советская армия отвела назад свои танки, и Югославия осталась свободной, по крайней мере от иностранного присутствия. На самом деле восхищение президентом превратилось в некую партийную установку. В день рождения президента, День молодежи, 25 мая, все школьники страны должны были написать письмо президенту. В каждой школе отбирали три самых лирических послания, затем из них по шесть в каждом районе, и наконец – двенадцать в каждой республике. Несколько недель красивые женщины и элегантные мужчины с фигурами атлетов зачитывали письма во всех шести республиках и двух автономных краях, останавливаясь в каждом городе, чтобы собрать новые и новые поздравления на центральной площади, обычно носившей имя маршала Тито. В день рождения Тито сотни тысяч людей заполняли белградский стадион «Партизан», на котором танцоры и спортсмены в одежде цветов государственного флага выстраивались так, что получалась надпись «DRUZE TITO MI TE VOLIMO» («Товарищ Тито, мы тебя любим»). Девушки высоко задирали ноги, как группа поддержки спортивной команды, но в их танце главной была дисциплина, а не желание развлечь зрителей. После этого несколько краснеющих от волнения мальчиков и девочек вставали на цыпочки, чтобы дотянуться до микрофона, и зачитывали почти сто писем мужественному президенту. Вслед за ними выступал с речью сам Тито, хотя никто точно не знал, на каком именно языке: то ли хорватский с русским акцентом, то ли помесь словенского и сербского, то ли украинский с вкраплениями сербских и хорватских слов. Своеобразная манера речи Тито породила слухи о том, что он на самом деле русский, притворяющийся хорватом, украинская актриса, любовница Ленина, или даже робот, сконструированный советскими космическими инженерами.