– Ну да, – ответила она. – Почему ты спросил?
– Это не лишено смысла. Лицевые нервы способны передавать болевые ощущения практически лучше всех других нервов в нашем теле. Ты только вспомни о зубах. А значит, они способны передавать и удовольствия, но разве кто-то получал удовольствие от ощущений в своих зубах? Или, если уж на то пошло, в лице?
– Мне кажется, ты забыл о поцелуях. Губы это тоже лицо, и нет ничего более приятного, чем поцелуи.
– Да, я совершенно забыл.
Иван перешел к рассказу о трех болевых точках.
– Можно я взгляну на твои учебники?
Иван протянул ей книги.
– Как ты можешь читать такое и не уснуть после первой же страницы?
– Всегда можно найти что-нибудь интересненькое в примечаниях, например информацию о болевых точках. Хочешь, покажу?
– Давай, а что мне делать?
– Ну, встань ко мне лицом, и я буду аккуратно нажимать на эти точки кончиком мизинца.
– Хорошо.
Они повернулись лицами друг к другу, и девушка доверчиво закрыла глаза, откинула голову, позволив волосам свободно струиться по спине. Ее лицо снова засияло, а губы изогнулись в выжидательной улыбке.
Иван осторожно провел пальцем по ее подбородку и, нащупав небольшую зазубрину, нажал на нее, стараясь не переусердствовать.
– Ой! Больно!
– Разве я не говорил тебе, что будет больно?
– Да, но я тебе не поверила.
– А чего ты ожидала? Что я совру?
– Я думала, ты меня поцелуешь.
Эти слова испугали Ивана. Девушка предлагала ему поцеловаться, он все правильно расслышал? Иван покраснел. Она улыбнулась и дотронулась до его руки.
– Если действительно хочешь показать мне остальные болевые точки, то продолжай, только не нажимай так сильно.
Девушка снова закрыла глаза. Иван взял ее лицо в ладони и приблизил ее губы к своим, а потом они медленно поцеловались. Она открыла глаза. После соприкосновения с ее мягким ртом у Ивана слегка покалывало губы.
Внезапно девушка отпрянула:
– Подожди, я даже не знаю, как тебя зовут.
– А нужно?
– Да, дурачок, если мы собираемся поцеловаться.
– Иван. – Он посмотрел на ее губы. Они стали еще краснее. Значит, яркий цвет обусловлен хорошей циркуляцией крови, а не помадой.
– А меня Сильвия.
Они зашли в закусочную и съели бурек (домашний сыр, завернутый в тонкую слоеную лепешку), а когда стемнело, вернулись в парк:
– Мне нравятся доктора, – сказала Сильвия. – Вчера я была на приеме у своего врача, и он сказал, что у меня красивое тело.
– Уверен, так оно и есть.
– Хочешь увидеть?
Она встала и быстро разделась прямо перед ним. На небе светила полная луна, и Ивану отчетливо были видны очертания ее тела. Сильвия повернулась, продемонстрировав гибкую талию и маленькие острые груди. Просто очаровательно, что она так гордилась своим телом, и оно действительно было удивительно красивым. Иван погладил внутреннюю часть ее бедер кончиками пальцев так нежно, как только мог. Сильвия тяжело задышала, что Иван воспринял как подтверждение собственной теории. Впервые в жизни у него появилось ощущение, что он может контролировать бурное море чувств.
Они не занимались любовью, но можно сказать, что любовью занимались их руки.
Вернувшись в общежитие, Иван рассказал Алдо о том, как провел вечер.
– Я тебе не верю. Ладно, дай мне понюхать свою руку, и я пойму, говоришь ли ты правду. Да, ты не врешь. Превосходно. Почему ты не привел ее сюда?
Когда гордый собой Иван рассказал Сельме о своем приключении, она ответила, что он вел себя аморально, манипулировал чувствами Сильвии и не имел права так делать, раз не любит девушку.
– Я манипулировал не ее чувствами, а ее ощущениями, и, если уж на то пошло, своими тоже. Это был неврологический прием.
– А как ты понимаешь, где проходит грань между чувством и ощущением?
– Это совершенно разные вещи.
– Tы говорила не как доктор. Разве мы не верим в единство тела и души?
– Я не знаю, во что мы верим, но точно знаю, что все мы занимаемся сексом, даже ты и тот парень из Черногории, так почему же я не должен?
– Это другое. Мы любим друг друга, – ответила она.
– То есть любовь все оправдывает?
– Да.
– Как и отсутствие любви, – парировал он.
На это Сельма ничего не ответила, вообще больше ничего не сказала, и была холодна с Иваном несколько месяцев.
7. Иван оставляет свои отпечатки пальцев на мозге умершего человека
В середине зимы Иван предпочитал оставаться в комнате, а не ходить в столовую, находившуюся в трех километрах от общежития. Он больше не посещал церковь. Питался исключительно яйцами, молоком и хлебом. Нельзя сказать, что Ивану нравилось безвылазно сидеть в мужском общежитии, но мерзнуть на северном ветру (kosavà) ему нравилось еще меньше. Иван ненавидел ходить в общий туалет. В большинстве душей отсутствовали занавески, но в туалетах двери все-таки имелись. После тяжелого дня дверь часто выбивали ногой и выкидывали из окна или просто снимали с петель и ставили в коридоре. Горячую воду давали только с семи до семи тридцати. Толпы парней, кто в костюмах, кто голышом, брали душевые кабинки штурмом, пихались, кричали, свистели и пели. Некоторые стояли в очереди только затем, чтобы продемонстрировать широту своей души и уступить очередь кому-то другому. Хотя другие с большим подозрением относились к подобным любезностям в помещении, полном голых людей.
Читать дальше