Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен

— Ты шпион, — сказали мне.

— Да, но я работаю не на Сириус. Я агент Канопуса, — сознался я. И объяснил: — Как вы для Волиена, так и Волиен для Канопуса, только если вы отличаетесь от Волиена на один порядок, то Волиен отличается от Канопуса на тысячу порядков. Вам это понятно? Вас ослепило на Волиене слабое мерцание, а вот если бы вы могли себе представить Канопус… — Но меня все же выгнали. Меня не убили: Мотц остается самим собой, приличным и справедливым, пусть и не трезвомыслящим, потому что Воплощения привезли с Волиена воспоминание о магазинах, полных вин и крепких напитков, сотнях сортов. Мне сказали: «Уезжай». Ну я и поехал на Олпут. На Мотце не осталось ни одного иностранца, ни единого.

Олпут — это вам не Мотц! Если на Мотце существует — существовал! — единый тип людей, одинаковый на всей планете, — надежных, работящих, узко мыслящих, дисциплинированных, то на Олпуте живут представители сотен планет; там все приезжие. Когда Сириус стал таким Высокоморальным, после свержения Большой Пятерки, там размножились тюрьмы, и Олпут стал для сирианцев своего рода тюремной планетой; туда высылали лучших и худших людей откуда только можно. Но разнообразие, разноликость олпутцев означает, что в них негибкость и догматичность Морали вызвали цинизм, а не твердую веру, как было с мотцанцами. Как отчетливо в этом проявилась правильность нашего закона, гласящего, что государство и империя просуществуют тем дольше, чем больше граждан, не верящих в его пропаганду! Мотц твердо верил в совершенство Сириуса — и Мотц больше не принадлежит Сириусу! На Олпуте самые разные взгляды и верования, там процветают жестокость и деспотизм — и, вероятно, он останется форпостом Сириуса здесь, хотя все остальные колонии объявили себя свободными. Поверьте мне, Клорати, вторгаться на Волиен вместе с Олпутом — не самое веселое, чем я хотел бы вас потешить. Все эти расы и человеческие породы, которые (в целом) на Олпуте издавна притерлись друг к другу, видят изобилие и блага Волиена, они непрерывно произносят речи, как принято у победителей, толкуя о своем превосходстве, и Сирианская Мораль подходит для этой цели не хуже, чем любые другие идеи, но ни одно из их внутренних убеждений не изменилось от созерцания богатства и красоты Волиена, от терпимости и доброжелательности его граждан. Олпут перенаселен. Для его обитателей Волиен — подходящее местечко, куда можно переселиться. Они убивают, и убивают, и убивают; не хочу об этом говорить, чтобы вас не шокировать. Что касается «агентов» Сириуса на Волиене, Олпут знал о них не больше, чем Мотц. Из конца в конец каждой колонии Волиена тысячи волиенцев дрожат от страха, и грызут ногти, и потеют по ночам: «Как отнесутся к моему предательству (или прозорливости?) эти олпутцы, которые хотя и называют себя сирианами, но никогда не были на Сириусе и знают о нем даже меньше, чем мы?» Некоторые предстали перед этими новыми и ужасными победителями с речью: «Простите, но я считаю себя одним из вас. Я верю в Сирианскую Мораль…» и так далее и тому подобное. «Ах, вот как, вы верите? — было ответом. И потом: — Ладно, а что вы думаете сейчас?» И целыми сотнями эти сентиментальные агенты оказываются в трудовых лагерях, где им позволяют умереть от голода. Некоторых из них олпутцы наняли в свое Правительство Сирианской Морали (так они называют свой правящий орган) в роли надзирателей.

В том числе, кстати, и Спаскока. Правильно ли я понял, что он отказался от нашего предложения взять его на Волиендесту? Наверное, это смелый поступок. Он сейчас заведует судоустройством и является (наказание соответствует преступлению) специалистом по Морали — изучает, как она влияет на повседневную жизнь граждан.

А теперь небольшая историйка, забавный инцидент, как небольшой лучик света, озаряющий тьму. Все то время, пока Мотц захватывал Волиен, а потом убирался восвояси, Аритамея и ее помощники пребывали запертыми в комнате в здании суда, рассматривая «Обвинение» Грайса. Да, они знали о нашествии Мотца, но разве им не приказали «продолжать заниматься своим делом, как всегда»?

Некоторые солдаты с Мотца, по пьянке, шатаясь, забрели в ту комнату, где сидели присяжные, прилежно вчитываясь, делая выписки и сообщая друг другу свои соображения; и, поскольку солдаты понимали, что книги — это хорошо, то они, по-прежнему шатаясь, удалились.

Вскоре появился Олпут. Ох, Клорати, вообразите себе эту сцену, вы только себе ее представьте, я позволю себе удовольствие пересказать хотя бы один инцидент…