Илья Штемлер - Завод

— Ты не завидуй. Когда неделями вокруг чистая вода. Когда тебя выворачивает наизнанку. Блевать уже нечем, так желчью отходишь… Кто кому завидует, неизвестно. Шуруешь на своем заводе. Вечерком с Лариской в кино ходишь… Ты еще с Ларисой?

Кирилл молча кивнул.

— Значит, сел на рифы. Ничего, хорошей водой тебя снимет.

— Почему? А вдруг я женюсь? Помнишь, разговор был у сэра Джона в машине. Ты хотел на моей свадьбе гульнуть… Придется тебе предоставить такую возможность.

— Ну, ну… Я тогда шутил. — Адька достал сигареты и протянул Кириллу. — Пользуйся… А вообще-то она девчонка ничего. Во всех отношениях… Слушай, как там старик наш поживает? Видишь его?

— Видел как-то…

И Кирилл рассказал о встрече с сэром Джоном в скверике у ипподрома. О его непривычно потрепанном костюме, о разладе, возникшем между стариком и Полковником. Вообще, все это странно и непонятно.

— Может, на ипподроме кто-то загремел. Вот старик и пережидает бурю, — высказал предположение Адька.

— Знаешь, мне кажется, сэр Джон совсем другой человек.

— Как это? — Адька щелкнул зажигалкой.

— Ну, мы его не за того принимаем.

— Обычный тотошник. И фарцует понемногу. Я-то знаю… Да прикури наконец.

Кирилл глубоко втянул в себя сладковатый пряный дымок.

— Жучок старик. А может, и жук, — убежденно произнес Адька. — Кстати, я лекарство ему привез от гипертонии… А, кроме женитьбы, что у тебя хорошего?

— Ничего. Выговор схлопотал. И зарплату срезали. За пьянку.

— Ну ты даешь… В алкаши метнулся? Оставляй тебя тут без присмотра…

Кирилл и про это рассказал. И о Лисе, и о Вторнике, и о том парне, из механического, имени которого Кирилл так и не запомнил — вышибло водкой.

— День рождения, значит, справляли… Ну а что Лиса? Турнули с завода?

— Какой там?! Ведь все уснули, под лестницей. Вышли как огурчики. Не придраться… Один я погорел.

Они еще беседовали минут пятнадцать.

На пятом этаже неярко засветилось окно. Как от включенного торшера или ночника.

— Мать вернулась. С черного хода, наверно, прошла. — Адька загасил сигарету. — Новостей много, приятно… Знаешь, когда долго не слышишь новостей… А придешь в порт, все разговаривают на непонятном языке… Самое страшное в рейсе не качка, а тоска. Иной раз кажется — бросишься в море и вплавь… Лишь бы домой… Ну, ладно. Созвонимся.

Адька встал, поднял чемоданчик и протянул руку.

— Слушай, а ты вроде меньше стал ростом, — засмеялся Кирилл.

— Ну? — Адька серьезно оглядел себя. — А может, ты подрос? Витамины, знаешь… Ну, до завтра.

Из Москвы Смердов вернулся во второй половине дня и, не заезжая домой, отправился на завод.

Главного инженера он не застал: Греков проводил совещание по новой технике в центральном конструкторском бюро и обещал появиться после трех.

Смердов попросил вызвать секретаря парткома Старостина. Так уж повелось со времен предыдущего парторга Киселева — по возвращении из командировки директор приглашал к себе для информации парторга и главного инженера.

Папка «текущих дел» лежала посреди стола. Бумаг на подпись было немного, в основном полученные сегодня и те, что требовали личного вмешательства директора.

Смердов собирался захлопнуть папку, когда его внимание привлекло письмо на знакомом исполкомовском бланке. Он сунул письмо в общую стопку, но затем извлек и положил отдельно, на виду.

Скрипнула дверь кабинета, и на пороге появилась секретарша. Она хотела уточнить, будет ли прием по личным вопросам — сегодня среда.

— Нет. Перенесите на следующую неделю, — приказал Смердов.

Секретарша напомнила, что приема не было уже две недели. Но Смердов не ответил. Он еще раз перечитал исполкомовское письмо и вздохнул. Не позвонить ли сейчас же председателю? Или лучше поехать самому? Поначалу заехать в горком, привлечь сторонников. А где взять этих сторонников? Не от горкома ли исходит все это? Скоро седьмой десяток распечатывать, а все наивен, как мальчишка. Так исполком бы и отважился на подобное письмо без благословения горкома. Нет, надо выметаться на пенсию. Хватит. Наработался. Уехать на дачу, гулять, читать книги… Но отпустят ли? Отпустят. И причина подходящая: не смогу руководить объединенным коллективом. Новые люди, у каждого свой характер. А заново налаживать отношения — стар. И здоровье уже не то. Нитроглицерин в кармане таскаю…

Рафаэлю Поликарповичу взгрустнулось. Он взглянул в полированную стенку шкафа. Какой-то туманный, застывший рисунок. Повел крупной головой, словно убеждаясь, что это его отражение, а не чужое. Удивительно, как много может изменить случай. Задержись он тогда в управлении или, допустим, чуть дольше прокопайся в кошельке, выискивая мелочь гардеробщику, не наткнулся бы на министра. И все вышло бы иначе. Хотя, пожалуй, нет… Вопрос не пустяковый — объединение завода с хозяйством, принадлежащим совершенно другому ведомству. Но министр одним телефонным звонком тут же, при Смердове, все определил. Конечно, министр.