Илья Штемлер - Завод

— Что же в этом страшного? — воскликнул Алехин.

Лепин в недоумении посмотрел в его сторону.

— Это вы серьезно? — спросил он и протер очки.

В кабинете засмеялись.

— Регламент, товарищи! — напомнил Старостин и постучал ключом о графин. — Достаточно или пусть продолжает?

По возбужденным лицам было ясно, что придется продлить время выступления главного конструктора, и Старостин молча сел на свой стул.

— Товарищ Алехин задал простецкий вопрос: что, мол, в этом страшного? — Лепин стоял, крепко вцепившись в спинку стула. — Попробуем разобраться.

— Меньше бы острил, лучше было бы, — буркнул Алехин. — И выступайте на тему повестки дня. Привыкли болтать.

— Вас обидело слово «простецкий»? — спросил Лепин. Казалось, сарказм и ехидство захлестывают его.

— Перестаньте, Семен Александрович, — одернул директор. — Знайте же меру.

Смердов не улыбался при выступлении Лепина, но тот не смотрел на директора.

— Итак, что в этом страшного? Все! Ибо весь наш коллектив работает на одного, правда, хорошего человека, на Гмырю Василия Сергеевича. Знают, что хороший человек не подведет. Стоит ли бороться за качество, портить нервы, здоровье, если при заводе есть Гмыря? Даже отдел технического контроля и тот свыкся с мыслью: Василий Сергеевич даже сданный и опломбированный прибор вернет со склада в цех на доработку, пока нет потребителя. Подумаешь, не успели до конца месяца что-то отладить! Свои ведь люди. Отдел технического контроля на это смотрит сквозь пальцы — прогрессивку все любим получать, не воздухом питаемся. И все шито-крыто… А это уже граничит с нарушением законности.

— Хватит, Семен Александрович! — прервал Лепина директор. — Вы закусили удила. Я думаю, что…

Лепин поднял резко руку. Это было столь неожиданно и непривычно, что Смердов умолк.

— Ив заключение. Вы меня извините, Василий Сергеевич, если я сказал что-то и грубовато. Я не хочу обидеть вас лично. Признаться, вы мне по-своему симпатичны. Но оглянитесь, пожалуйста. Нельзя быть таким хорошим человеком. Нельзя! Это вредно. И заводу, и вам в первую очередь. Добродетель в добросовестности, а не в доброте. Я в этом убежден. Благодарю за внимание! — Лепин обошел стул и сел.

Теперь все смотрели на Гмырю.

Тяжело протискивая между рядами стульев свое рыхлое тело, начальник отдела сбыта подошел к столу, потянулся за телефоном и набрал внутризаводской номер.

— Леня… Тут вот что. Должен подъехать человек из Казахстана за люминографами. Так ты ему скажи, что прибор — дерьмо собачье. Пусть глядит в оба при получении со склада. Все!

Гмыря положил трубку на рычаг. Тишину кабинета расколол хохот. Напрасно Старостин бренчал ключом о графин. Никто не обращал на него внимания.

— Зачем же вы так, Василий Сергеевич? — Директор прижал палец к переносице, стараясь подавить смех. — Зачем же так, голубчик? Как раз люминограф — отличный прибор. Получил серебряную медаль на выставке.

— Береженого и бог бережет. — Гмыря поглаживал телефонную трубку, потом вытащил из кармана плоскую металлическую коробочку, выудил оттуда таблетку и заложил за щеку. — Пропесочил, значит. Спасибо.

— Не стоит, — великодушно ответил Лепин.

— Почему же? Стоит. Так мне, старому дураку, и надо… Другим все, как говорится, до лампочки. Сидят себе вечерком, чаи гоняют из рюмочек. Ладно. Погляжу, какой в этом месяце карнавал получится.

— А вы не грозите нам! — вдруг вспылил Старостин.

— Я не грожу, — растерянно ответил Гмыря. — Посмотрим, сколько в этом месяце «Радуг» выпустите.

— Есть тут кто-нибудь из сборочного? — Директор оглядел кабинет.

— Стародуб! Иван Кузьмич! — подхватил Старостин. — Вами директор интересуется.

У дальней стены возникло движение, и над рядами, словно светлый буек, всплыла белобрысая голова начальника сборочного цеха.

— Я! — откликнулся Иван Кузьмич, прижимая исписанные листки.

Он не терял времени и составлял завтрашнюю сводку по дефициту. Все, что происходило на парткоме, Иван Кузьмич улавливал вполуха, не проявляя особого интереса. Даже намек Лепина на «подпольные бригады», доводящие до уровня уже сданные приборы, не затронул Ивана Кузьмича. Каждый день подкидывал Стародубу новые заботы, и если он будет обо всем помнить, то и свихнуться недолго. Сейчас его первейшей заботой был дефицит. Надо так подбить, чтобы к концу месяца дефицит не висел на балансе, это может ударить по прогрессивке.

— Что происходит с «Радугой»? — Смердов поднялся с дивана и встал рядом с Гмырей.