Наталья Штурм - Солнце в скобках

– И обидел сам, да? Вы к этому клоните? – с сарказмом спросила Роза.

– Ника забеременела от брата. Он испугался – привез ее на море и там... утопил. И для верности еще кирпич к ней веревкой привязал... нелюдь... Он знал, что я его удавлю за Нику, за инцест позорный. Надругался над ребенком, выпустил своего джина ненасытного. Сестру родную, девочку мою...

Мужчина зарыдал некрасивым булькающим плачем, как птица додо. Роза читала про эту птицу. Дронт, как ее еще называли, жил на Маврикии и доверял людям, а они за ним охотились, потому что, чем дольше ее варишь, тем она вкуснее. Похожа на индейку, добрая и доверчивая, но в неволе начинала плакать и погружалась в депрессию. Розе показалась, что именно так должна была плакать птица додо. Слезы не помогли птице, и она вымерла как вид. Мужчине тоже слезы не помогут – его вид тоже кончился.

– Я все знаю про Ивана. Конечно, кроме этих ужасных подробностей. Но что Иван способен на убийство, я догадывалась. В Америке я видела, как он плавал. Уже тогда я поняла, что он врал, утверждая, что не держится на воде. Его связь с исчезновением этой девочки, Ники, я тоже чувствовала. Но никогда его не боялась. Я знала, что сильнее. У него были слабые струны, а у меня нет. Вы ничего не добились, убив собственного сына. Кто не платит кровью – тот заплатит слезами. Вы заплатили и кровью, и слезами. Я всегда защищала Ивана и буду его защищать даже после смерти.

– Но он был плохой человек! Невозможно оправдать убийц, извращенцев, подлецов! Их нужно истреблять! – сорвался на крик мужчина. У него сильно дрожали руки, он трясся в исступлении.

– А вы чем лучше? – спокойно спросила Роза и снова включила телевизор, прибавив звук. – Вы не сумели воспитать своих детей, у вас под носом чуть не родила урода дочь, а ваш сын трусливо спрятал концы в воду. Но вы и тут не поняли, что должны делать! Вы начали искать сына, чтобы отомстить. Вендетта, mamma mia! Отец убивает сына Ивана – просто картина Репина! Лучше бы вы себя убили, исчадие Ада!

Роза схватила четки и стала их нервно перебирать, чтобы успокоиться.

– Мне нужно было остановить его! Дочь я не мог вернуть, но предотвратить новые смерти было в моих силах. Я избавил мир от своей ошибки, и вы мне должны быть благодарны.

– В мир пришел спаситель! – с дьявольской улыбкой произнесла Роза. – Новое прочтение Библии? Где там написано, что спаситель убивает, чтобы спасти общество и мир?

– Я спас девочку, которая могла погибнуть с ним. В письме, которое Иван написал вам, Роза, для вас не было будущего. Видимо, права поговорка «Ворон ворону глаз не выклюет». Но для Вероники все могло кончиться плохо.

– Кстати, ее из-за вас чуть в тюрьму не посадили, – вскользь заметила Роза.

– Но я сделал все, чтобы вывести следствие на иную версию. Подложил пивную крышку в круассан, к сожалению, в суматохе никто не обратил внимание на эту деталь. А теперь, когда все разрешилось, мать Вероники безумно мне благодарна! Ведь ее семья, мать и отец, нашли меня не из жажды мести – они просили встретиться с вами и рассказать, как все было... Наверное, Иван был вам дорог. Возьмите, пожалуйста, это письмо. Оно адресовано вам...

Роза читала, стоя спиной к мужчине; он не видел ее лица, но отчетливо ощутил, что ей сейчас очень плохо.

– У вас есть дети? – поискал сочувствия мужчина.

– Нет, – уверенно ответила Роза, дочитав письмо до конца.

– Тогда вам меня не понять...

– Ну почему же... И у вас, и у меня нету детей.

– А вы жестокая, – догадался мужчина.

– Может быть, но я не убийца.

– Иногда можно убить одним словом «нет»...

После встречи с отцом Ивана Роза совсем слегла. Ее тошнило, кружилась голова, едва она поднималась с кровати. Ощущение, что весь ее организм нашпигован отравой, парализовывало. И она, как корабль с пробоиной, продолжала двигаться по инерции, переходя в четвертое измерение дезориентированной, с балластом прошлого и отсутствием будущего.

Заходили врачи, брали анализы, колдовали над ней и бодрили оптимистичными речами. С Ладой общалась только по телефону и то вымученно. Лада предлагала привести к ней Веронику, но Роза всегда отвечала одно и то же:

– Зачем? Мы друг для друга чужие люди, наше родство только в свидетельстве о рождении. Рвать ей душу, показывать умирающую мать – это жестоко. Она была лишена живых, энергичных родителей только потому, что так хотела моя мать. Всех сделала несчастными и, наверное, теперь удовлетворена. Не надо приводить Веронику, пусть она запомнит меня красивую и в фаворе. И не надо мне больше звонить – все, что можно, ты уже сделала. Живи спокойно.