Денис Драгунский - Господин с кошкой

Она даже одной своей подруге сказала:

— Весь мой дурацкий секс, который был, отдам за эту холодную табуретку.

— Никому не говори, — сказала та. — Все равно никто не пожалеет. Тут, кстати, есть одна фирма, нужна тетенька с немецким языком и без детей. Лесоторговая компания.

Наташа не знала, что жена босса — ее бывшая одноклассница, отличница с толстой косой, которой она когда-то похвасталась насчет Вити. Она этого так и не узнала, потому что Марина в офис не заходила, а босс не приглашал сотрудников к себе. Ну кого-то, может, и приглашал, но не ее.

Зато Витю она увидела на том самом спектакле. Не удержалась и дождалась у служебного входа.

Похоже на мыльную оперу. Извините. Но я не про то, на самом деле.

Две девочки из очень похожих квартир, две юные мещаночки, каждая недовольна родителями и жаждет вырваться — и вот как по-разному у них вышло. Они сами выбирали? Или им так выпало?

Неважно. Выбранная судьба обратно не принимается и не обменивается.

Выпавшая — тоже.

Саша устраивался на диване с ногами, а Дима усаживался в кресло.

— Ну, докладывай — говорил Саша, отхлебнув кофе и закуривая.

— В эту неделю ничего особенного, — говорил Дима.

— Не запирайтесь, граф!

— Погоди. Ага. Вот. Значит, так. — Он тоже закуривал. — Значит, выхожу из конторы, а тут навстречу опять она. Я ее уж давно заприметил.

— Опиши! — требовал Саша.

Описывать Дима умел. Саша даже облизывался.

Потом Дима рассказывал, как предложил подвезти ее до дома, как она позвала его к себе выпить чашечку кофе, потом вышла из комнаты, он ждал-ждал и вдруг услышал шум душа. Дверь в ванную была приоткрыта…

— Тут я взял и отдернул занавеску. Ну, это что-то!

— Опиши! — кричал Саша.

За дверью обрывался гул пылесоса. Входила Света в футболке и легинсах. Лучше любых Диминых описаний. Она в свободное время любила делать уборку.

— Звал?

— Нет, нет, — отмахивался Саша.

То есть у Саши была молодая красивая жена, да и сам он был молод и хорош: крепкий синеглазый мужчина, чуть-чуть за тридцать.

Света нарочно включала пылесос, как будто ничего не слышит и не знает. Потому что Дима все делал по ее просьбе. Потому что Саша был полная деревяшка в этом смысле.

— Хоть бы он изменил мне, что ли, — говорила она Диме, пока он помогал ей выносить мусор во двор. — А может, ревность в нем пробудить?

— А как?

— Ты опиши меня, — сказала Света. — Пусть он заподозрит. И посмотрит на меня другими глазами.

— А как я тебя опишу, если я тебя только снаружи видел?

— Я тебе расскажу. Вечером Сашка уедет к матери на дачу, я тогда позвоню, и ты все спокойно запомнишь.

— Может, ко мне зайдешь? — пугаясь, спросил Дима.

Он описывал свою новую подругу так, что Сашу дрожь била от подробностей. Включая татуировку на талии сзади. Но Саша ничего не заподозрил. И не взглянул на Свету другими глазами, на что тайно надеялся Дима.

Через две недели Саша, устроившись на диване с кофе и пепельницей, снова сказал:

— Докладывайте, граф!

— Докладываю. — Дима покосился на дверь. Вошла Света. Она была в плаще и с сумкой.

— Докладываем, — сказала она.

— Вы чего, ребята? — спросил Саша.

— Ты что, сам не понимаешь? — хором сказали Дима и Света.

— А… — сказал он. — Понимаю.

— Тогда пока, — сказал Дима. — Прощай, мой друг. Я был бы рад с тобой дальше дружить и общаться, но Светлана резко против.

— Я буду скучать, — сказал ему Саша. — А ты?

— И я, — сказал Дима. — Честно.

— Ну и живи здесь! — закричала Света и хлопнула дверью. — Дурак такой же!

— Давай догоняй, — сказал Саша. — А то неудобно.

— Погоди, — сказал Дима. — Я хочу дорассказать. Напоследок.

Света в коридоре включила пылесос.

— Какой он ласковый был, — сказала Таня Сафонова, глядя в потолок.

На потолке по косому квадрату света плясали темные полосы: голые ветки обмахивали яркий фонарь; Сафоновы жили на третьем этаже; было четыре часа ночи; из колонии написали, что заключенный Сафонов Кирилл скончался в тюремной больнице номер такой-то.

— И красивый такой, беленький, — сказал Алик Сафонов, лежа рядом с женой.

Таня заплакала.

Потом перевернулась на живот.

— Он сначала такой был, — зло сказала она, — пока семь лет не исполнилось. А потом в родном доме воровал. Тупой к тому же. Двоечник.