Нагиб Махфуз - Путешествие Ибн Фаттумы

— Прошу прощения.

Мы вместе вышли из гостиницы, чтобы совершить первую прогулку по городу. Я осмотрелся по сторонам, и от увиденного мне стало страшно. Меня ужаснула пустота. На площади со всеми отходящими от нее улицами не было ни единой души. Город был пуст, покинут, мертв. Очень чистый, заботливо ухоженный, с огромными зданиями и высокими деревьями, но без признаков жизни. Я бросил на Флуку тревожный взгляд:

— А где люди?

Он ответил с раздражающим спокойствием:

— Все работают, и мужчины, и женщины.

Я спросил, удивленно:

— Разве нет неработающих женщин? И безработных нет?

— Все работают. Безработных нет. Неработающих женщин тоже нет. Детей и стариков увидите в специальных парках.

Я не мог поверить:

— В Халябе кипит работа, но и на улицах всегда море народу.

Он помолчал, затем произнес:

— Наш порядок не похож ни на один другой. Каждого из нас готовят к труду, и потом мы работаем. Каждый получает соответствующую плату. Только в нашем государстве нет богатых и бедных. Здесь царит справедливость, десятой доли которой не могут добиться другие государства.

Пока мы переходили от одной пустой улицы к другой, он указывал на здания:

— Смотри, все дома одинаковы. Нет дворцов, нет особняков, нет домов побольше или поменьше. Разница в заработках незначительна. Все равны, кроме тех, что отличились в работе. Самой маленькой зарплаты достаточно, чтобы уважаемый человек имел жилье, мог прокормиться, одеться, выучиться, посещать культурные заведения и развлекаться.

Я едва мог в это поверить и отвечал ему банальными фразами. Между тем панорама улиц и зданий потрясла меня. По инженерной мысли они не уступали зданиям в самом Халябе. Флука провел меня в огромный парк, к которому можно было пройти по огромному мосту, перекинутому через широкую реку. Я никогда не видел парка, равному этому по площади и богатству цветов и деревьев. Флука сказал:

— Это парк для тех, кто состарился, у кого период активной работы уже за плечами.

Я увидел пожилых людей обоего пола, для которых парк был излюбленным местом прогулок и легких физических упражнений, где они собирались, чтобы пообщаться и попеть песни.

— Такой парк есть в каждом городе.

Он сказал это с удовлетворением и гордостью. Я же подумал, что в других странах не встречал системы, столь хорошо заботящейся о человеке. Мое внимание привлекло большое число горожан, преодолевших, по меньшей мере, восьмидесятилетний рубеж. Флука заметил это и тотчас объяснил:

— Наше питание включает все необходимые элементы. Мы избегаем излишеств и в отведенное время занимаемся на работе гимнастикой.

Интересно было увидеть в парке молодоженов — вступивших в брак вдовца и вдову на восьмом десятке. Они сидели на берегу искусственного озера, свесив ноги в воду, в зеркале которой отражались кроны склонившихся деревьев. Мне было так приятно находиться рядом с этими людьми, что я оставался в парке, пока Флука не произнес:

— Теперь посмотрим парк для детей.

Оба парка — и для детей, и для стариков — разделяла громадная площадь, на которой вполне мог бы поместиться маленький городок. По мере нашего приближения к парку до нас доносились голоса детворы. Он был настолько огромен, что выглядел как государство в государстве. В парке находилось несметное число детей — от совсем маленьких до подростков. Игровых площадок было и не сосчитать, так же как и учебных уголков, где работали воспитатели обоего пола. Я спросил своего спутника:

— Это для развлечений или обучения?

— И для того, и для другого, — ответил он. — Здесь раскрывают различные способности детей. И с каждым занимаются по индивидуальному плану в соответствии с его задатками. Воспитатели и воспитательницы заменяют родителей, занятых на работе.

Я наивно заметил:

— Ничто на свете не может заменить родительскую нежность.

Флука спокойно ответил:

— В государстве Аман подобная народная мудрость звучит смехотворно.

За один раз невозможно было посетить все, и мы отправились обедать в гостиницу. Обед состоял из жаркого с цветной капустой, хлеба и яблок. Незадолго до захода солнца Флука отвел меня на большую площадь. Мы остановились под тополем.

— Пришло время увидеть народ Амана, — сказал он.

К площади сходились четыре главные улицы. И с заходом солнца появились первые люди, словно это был час возрождения города. Все улицы заполнились бессчетным множеством мужчин и женщин. У каждой группы была своя незамысловатая форма, как в армии. Несмотря на то, что эти гудящие людские волны наплывали друг на друга, они продвигались ровным строем. Слышался лишь только шепот. Лица сосредоточенные и усталые, шаги быстрые, словно каждый идет по своему делу. Одна сторона улицы — для идущих в одном направлении, другая — для идущих обратно. Никакой грусти, никакой радости — воплощенный образ равенства, порядка и сосредоточенности. Это вызвало у меня в равной степени восхищение и тревогу. Столпотворение достигло своего предела, затем начало медленно спадать, но не прекращалось, пока с наступлением сумерек пустота не отвоевала свое пространство.