Мирча Элиаде - Под тенью лилии (сборник)

— Бежать от светской жизни, от шума, от бесконечных звонков, — добавила она, мечтательно глядя в небо.

Так умиротворяли тишина и закатный свет, что Лизе и впрямь захотелось представить себя беглянкой. После угара столичной жизни она бы острее воспринимала прелесть простых радостей. Сейчас она была дамой из высшего света: утомленная безумием ночных эскапад, разрывающаяся между дипломатическими приемами и балами, пресыщенная любовными авантюрами — слово. м> героиня фильма, которой жизнь не отказала ни в чем, но которую в глубине души все равно точит червячок: не то, не то, опять и опять не то…

Она повернула голову к капитану Мануиле и посмотрела на него из своего бесконечного высока, иронично и вместе с тем снисходительно. Знали бы они…

— И луна сегодня будет чудная, — сказала Дорина. — Хорошо бы осталось побольше времени для прогулки.

Машина свернула. За поворотом, на меркнущем горизонте, щетинился монастырский лес.

— Как там остальные? — вспомнила Дорина. — Отправились уже?

Остальные — супруги Соломон, Стере, Стамате и Рири — выехали позже, но их автомобиль, одолженный кем-то из знакомых, был мощнее, и скоро сзади появилось облако пыли.

— Догоняют, — ответил Владимир, оглянувшись.

— Ваш друг чересчур стеснителен, — сказала Лиза капитану Мануиле.

— Только пока не освоится, — ответил капитан. — Просто мы с ним люди не слишком экспансивные. Не то что вы, молодое поколение. — Он кивнул на Дорину. — Для вас общение — как спорт, вы очень быстро заводите дружбу. И дай вам Бог… Но мне, например, затруднительно сойтись накоротке с незнакомым человеком, хотя по роду своей профессии…

А в это время Рири, на месте рядом с шофером, во все глаза глядела из-под руки, чтобы увидеть переднюю машину.

— …я тебе говорю, как родному, ты меня послушай, — делал Стере внушение соседу, — в твои годы главное — решиться, а то поезд уйдет.

— Да какие мои годы? — принужденно засмеялся Стамате. — Мне всего-то тридцать три…

— Вот-вот, — подхватил Стере. — Самый опасный возраст. Еще год-другой потянешь — и все, останешься бобылем. А когда бес в ребро, будет уже слишком поздно, быстро сгоришь, помяни мое слово…

Стамате, багровый, смотрел в затылок Рири. Он боялся повернуть голову, чтобы не встретить глаза супругов Соломон. Вольно же ему было поддержать разговор о браке… Лучше бы изобразил наивность, полное неведение о видах семейства Соломон на капитана.

Сначала его приятно щекотали эти матримониальные разговоры, он полагал к тому же, что оказывает добрую услугу приятелю, который уехал вперед, с Дориной. Может быть, их и рассадили специально, чтобы он побеседовал с ее родными. Но беседа, начавшись с общих вопросов, быстро перекинулась на личности. Стере взял да и спросил его напрямую, почему он не женится…

— О, как мы неделикатны! — взорвалась вдруг г-жа Соломон и незаметно наступила зятю на ногу. Когда Стере в недоумении обернулся, он увидел нахмуренные брови и закушенную в гневе губу.

— Аглая! Смотрите, они остановились!

В самом деле, в полукилометре от них, перед въездом в лес, первая машина остановилась.

Кто-то посреди дороги салютовал обеими руками. Какой-то молодой человек, высокий, смуглый, с непокрытой головой и в солнечных очках. Наверное, забыл их снять — сейчас, после заката, в мягком воздухе сумерек, в них не было нужды.

— Прошу прощенья, что остановил вас, — начал он с отменной вежливостью, подходя и склоняя в поклоне голову. — Подозреваю, что вы едете в Кэлдэрушань, и покорнейше прошу взять меня с собой, на подножке машины.

Он улыбался, но без тени смущения. Правую руку положил на дверцу машины, левой медленно снял очки. Дорина вздрогнула. Он словно ожег их взглядом, глаза были с особенным блеском, и зрачки необыкновенно большие. По разговору, по манерам — явно юноша из хорошей семьи. Лиза оценила и его спортивный костюм безукоризненного кроя, с большими накладными карманами на куртке.

— Я некоторым образом заблудился! — весело принялся объяснять юноша. — Представьте, уснул в лесу, а друзья уехали. Мы тоже собирались в монастырь…

Капитан привстал, чтобы освободить незнакомцу место.

— Но я ни в коем случае не хочу вас стеснять, — запротестовал тот. — Когда я попросился к вам на подножку, я нисколько не преувеличивал. Я прекрасно доеду и так…

— Лучше мы все-таки потеснимся, — сказала Лиза. — Или Дорина сядет мне на колени…

Юноша был вынужден повиноваться. Со множеством извинений он втиснулся в машину и представился: