Я сказал всем:
— Дождя не будет. С Божьей помощью, найдем нынешней ночью.
Но нас было мало, от силы человек двадцать. Ликсандру с внуками, батюшка, учитель и женщины.
— Где же народ? — спросил я у батюшки.
Тот пожал плечами.
— А ты будто не знаешь. Навостри ухо!
Я прислушался. Далеко-далеко внизу привычно громыхало, разве чуть почаще.
— Это не русские, отче, — уверил его я. — Это наши. Да они к нам сюда и не полезут. Какой интерес? Им другая высота нужна, Оглиндешты. Немцы туда стянулись. Вот там и начнется заваруха, через день-другой…
Батюшка вздохнул, поплевал на ладони и глубоко всадил лопату в землю. Но копал недолго.
— Тут не может быть, — возроптал он. — Тут одни камни…
Как она услышала? Когда успела подойти? Я не чаял увидеть ее здесь этой ночью. Она осталась сидеть со Стариком. «Не хочу, чтоб он умер, не дождавшись, — так она объяснила. — Ему уже недолго…»
И вдруг ее голос раздался из-за спины у батюшки. Мы оба вздрогнули.
— Если камни, это добрый знак, отче. Так было и в Марьину ночь. Я сначала уперлась в камни.
Она еще раз пыхнула папироской и, сунув ее мне подержать, попросила кайло. Я встал в стороне, держа папиросу между пальцами. Мне было стыдно, что я уступил ей кайло. Сердце зачастило. Подошли остальные.
— Точно, должно быть здесь, — сказала Илария. — Все точно, как в Марьину ночь. — Она подковырнула кайлом большой камень. — Глянь-ка, Ликсандру.
Обернулась ко мне и забрала папиросу. Ликсандру стал разгребать землю под камнем.
— Господи, помоги. Помоги, Матерь Божья, — забормотали женщины, крестясь.
— Благослови нас, отче, — попросил Ликсандру, не разгибаясь. — Заведи молитву, чтобы он не ушел больше под землю.
— Чтоб не ушел, как вода в песок, — подхватила одна из женщин. — Как в Марьину ночь. А если он заколдован…
— Будет тебе, — оборвал ее учитель.
Ликсандру распрямился в канаве, опираясь рукой на кайло.
— Дайте батюшке сказать молитву.
Батюшка осенил себя крестом и склонил голову.
— Да поможет нам Господь обрести, что ищем. Ибо мы пропащие и гонимые. Ибо грядет лихая година, разор и голод. Не оставь нас, Господи, милостью Своей…
Мы повторяли за ним и крестились.
— Ну, с Богом! — сказал Ликсандру и снова согнулся в канаве.
— Сегодня, даст Бог, найдем, клад незаколдованный, — подбодрил его учитель. — Иначе был бы синий огонек…
Ликсандру вытащил камень и взгромоздил его на край насыпи. Булыжник был здоровенный и покачивался на краю. Учитель уперся в него руками и откатил в сторону. Ликсандру снова пустил в ход кайло. Мы все столпились вокруг и замерли. Наконец послышался вздох. Лица его мы не видели, но угадали досаду и горечь.
— Значит, не здесь, — заговорил первым батюшка. — Значит, лучше разойтись по своим местам. До света еще пять часов. Если приведет Господь, успеем, найдем.
Взмахом руки он пригласил столпившихся женщин вернуться к новой канаве, начатой две ночи назад. Как и все остальные, она пролегала от шоссе к кладбищу. Таков был совет Старика. Но женщины мялись.
— Погодите, — прошептала одна. — Слышите?
Где-то очень далеко раскатисто бухали пушки. Но было и другое: накатывал и отступал то ли стон, то ли вздох.
— Уж не умер ли Старик?
Илария испуганно стрельнула глазами в мою сторону и бегом пустилась к дому.
— Упаси Господи! — произнес батюшка, крестясь и направляясь следом за ней.
Пошли и мы.
Нет, Старик не умер. Моргая, смотрел он на лампу. Илария поправляла у него под головой подушки.
— Зажги мне свечку, — попросил он. — Пусть будет тут, возле: может, Господь окажет милость…
Батюшка тоже подошел к постели. Старик долго глядел на него, словно силясь узнать.
— Почему вернулись? — обронил он. — Испугался кто?
— Да это все они, — пробормотал батюшка. — Одна как скажет…
И кивнул мне, чтобы я объяснил.
— Им послышалось. А я им говорю: не русские это пушки. Это наши. Идут на Оглиндешты.
Старик точно так же долго глядел на меня, то ли признавая, то ли нет, и вдруг забеспокоился:
— А где Василе? Почему ушел? Кто мне сделает гроб?
— О том не тревожься, — успокоил его батюшка. — Все будет честь по чести. Как-нибудь найдем тебе в семи-то селах плотника сколотить гроб.
— Такого, как Василе, не найдете, — возразил Старик. — Такого мастера еще поискать. — Он медленно повернул голову к Иларии. — Почему Василе ушел?
— Со страху. Все в горы, и он со всеми.
— Он, верно, не знает, — сказал Старик. — Потому и ушел, что не знает?
Читать дальше