Анна Матвеева: Младенец

Так вот, Хлоя Петровна вяло выслушала восторженные вопли Светиных родителей, которые начали трезвонить через полчаса после Юрика, а потом у нее кончились силы и время сидеть дома. Пора было собираться на работу.

Надо сказать, что в то время Хлоя Петровна работала на полставки в Экспериментальном институте генетики. Конечно, не по инженерной своей специальности — теперь она разбиралась со всякой документацией и прочими бумажками. Чем точно занимаются в институте, Хлоя Петровна не знала, потому что все здесь было засекречено. В здание пускали только по специальному магнитному ключу, и охранник каждый раз бдительно вглядывался в лица сотрудников и посетителей.

Большую часть здания занимали секретные лаборатории, куда было трудно попасть даже штатным работникам. Только те, кто имел непосредственное отношение к работе в этих лабораториях, могли пройти внутрь. Как говорили, у них были еще какие-то магнитные ключи, которые и открывали загадочные двери.

Хлою Петровну эта таинственность мало занимала, она по природе своей была нелюбопытной. Тихонечко делала свою работу и старалась как можно раньше сбежать домой.

Однако в тот день, сделавший ее бабушкой, в институте творилось нечто настолько необычное, что привлекло внимание даже расстроенной Хлои Петровны. Все двери были широко распахнуты, и по зданию носились делегации, состоявшие из людей иностранного вида. С удивлением Хлоя Петровна обнаружила, что группа жестковолосых японцев выстроилась в очередь в лабораторию, и все, даже охрана, делали вид, что так и надо.

— Что случилось? — спросила Хлоя Петровна у охранника с более-менее знакомым лицом.

— Супер-пупер-открытие,— сказал охранник, показывая белую жвачку среди белых зубов.

— Это как?

— Ничего точно не знаю, но сенсация! Вон иностранщины сколько понаехало. Завидуют, черти...

Хлоя Петровна немножко поколебалась, а потом пошла в сторону лаборатории. Там ее остановил другой охранник.

— Вы, пардон, с какой делегацией?

— Я здесь работаю,— обиделась Хлоя Петровна.— Можно и запомнить за пять-то лет.

— Пропуск, пожалуйста.

Пропуска у Хлои Петровны не было, и она с окончательно испортившимся настроением пошла в канцелярию, к рабочему месту.

Там все сотрудники тоже имели какой-то праздничный вид, молодежь собралась возле стола Вали Флягиной и хихикала. Валя повернулась к вошедшей Хлое Петровне и весело спросила, как бы продолжая начатый ранее разговор:

— Вот вы, например, Хлоя Петровна, себе нравитесь?

— В каком смысле?

— Да в каком угодно. Нет? Да? Ну, не важно. Теперь у вас имеется реальный шанс себя переделать. И все благодаря нашему Оресту Пиладовичу!

— Гений, гений! — загалдели девчонки.

— Объясните мне наконец, что тут происходит! — взмолилась Хлоя Петровна и прямо в пальто села на стул.

Валя, девушка от природы добросердечная, принялась рассказывать, хотя по лицам остальных было заметно, что сама новость уже несколько приелась и гораздо заманчивее было бы ее пообсуждать.

Оказалось, что последние дни были историческими не только для семьи Хлои Петровны, но и для Экспериментального института генетики. Именно сейчас директор Орест Пиладович Воробьев завершил многолетние изыскания и рассекретил наконец свое открытие.

Это открытие в самом прямом смысле слова могло перевернуть жизнь человечества. Профессор Воробьев придумал нечто почти божественное и очень на верующий взгляд нахальное.

Три с половиной года в лабораториях института проводились странные опыты. В огромных клетках привозили скулящих собак и отчаянно орущих кошек, которые умолкали здесь навсегда. Впрочем, навсегда или нет, это вопрос. Потому что директор института генетики придумал некий эликсир, деливший живое существо на две части — душу и тело. Сначала профессор и приближенные к нему коллеги просто наблюдали за похождениями души вне тела, а потом Воробьеву пришла в голову потрясающая мысль, за которую лет шестьдесят назад один недобрый человек отдал бы миллионы немецких марок...

Профессор понял, что, отделив душу от тела, он может создать более совершенное существо. Для этого, правда, приходилось вернуть это самое существо в младенческую стадию жизни. Переписать его жизнь начисто. Без помарок, среди которых были и болезни, и дурной характер, и внешнее уродство, и все, что хочешь еще.

Усовершенствованное тело превращалось в маленького беспомощного ребенка, и туда немедленно помещалась модифицированная же душа. Во как!