Марк Харитонов - Увидеть больше

До сих пор взгляд Ильи был рассеян, он плохо узнавал даже тех, кого каждый день встречал. Ел поджаренные мамой на завтрак гренки с сыром, пил апельсиновый сок, ходил в школу, делал вид, что любит английскую группу «Led Zeppelin», по маминой просьбе мог вынести мусор или сходить за хлебом, но вообще она его от домашних дел берегла. Уходило в прошлое восхищенное щегольство игровым словарем: выполнить квесты, ввести шутеры с отработанной физикой, чтобы валюта конвертировалась в обе стороны. Для настоящего геймера, учил Тим, игра — составляющая самой жизни, мысли о продаже, деньгах опускают на нижние уровни. Думай, всматривайся, прокручивай возможности, варианты, в уме, перед сном, по дороге в школу. Какую ввести музыку, как станет меняться герой, его окружение, на одном уровне, на следующем. Это лишь кажется, что игра уводит от жизни, перед монитором от страстей можно умереть, были случаи. Пригласил для разговоров к себе домой, у него там оказалась целая студия, потрясающая аппаратура. Упругий ковер на полу делал бесшумными шаги в носках, а можно и босиком, лиловые шторы на окнах создавали ласковый полумрак. Тим, сняв клубный пиджак, накинул поверх рубашки такого же цвета шелковый японский халат с длиннохвостыми птицами. Ничего, что по-домашнему? Чувствуй себя здесь свободно. Игра предлагает уровень свободы, в реальности недостижимый. Она не просто учит жизни — позволяет справляться с ней, осознавать ее. Она, как любое искусство, творит воображаемые миры и преображает реальность, открывает в ней неосознанные прежде возможности.

Никогда никто с ним не вел таких разговоров. Восхитительна была дружба старшего. Настоящей можно считать жизнь, проникнутую чувством игры, улыбался он, разливая чай по легчайшим, из лакированного дерева, чашечкам. В восточной чайной церемонии важен не просто вкус: приобщаешься к уровням, которые другим не даны, подключаешься к символике высокого наслаждения. Стрелялки, квесты — это для других, уже не для тебя. Не для нас с тобой. Я постараюсь тебя ввести в игры, где высший уровень называется уровнем любви, ты еще не знаешь что это такое?

Вопрос был неожиданным, родителям Илья бы ответил рычанием, но тут смутился. Любовь? Не мог же Учитель иметь в виду общеизвестное, если он что про это и знал, рассказывать не хотелось. Было детское воспоминание, девочка в третьем классе. Круглолицая, солнце в светлых кудряшках делало рыжеватые волосы золотистыми, тянуло на нее не просто смотреть — прикасаться, быть рядом, чувствовать не тепло — излучение, волнующее, необъяснимое. Она скоро перевелась в другую школу, забылась, как-то окликнула его на улице. Коричневая форма обтягивала толстые обтекаемые выпуклости, волосы не имели цвета, на лице отблескивала жирно кожа. Дома он посмотрел в альбоме фотографию класса, не сразу нашел ее, не мог вспомнить, понять, что могло привидеться в этой круглой, как колобок, и такой же бессмысленной мордочке. Потом ничего похожего не повторялось. Фотографии голых женщин под партой, в классе, слюнявые смешки на переменах, про какую-то девочку сказали, что от нее пахнет позавчерашними прокладками. Он не понял, что это такое, но когда эта девочка приблизилась, тошнотворный запах подступил к горлу, долго еще потом чудился, не сразу отпустил. Сам, наверно, что-то испортил в себе еще раньше, когда в родительском медицинском справочнике для фельдшеров зачем-то открыл украдкой раздел о женских болезнях. Непонятные термины едва не вызвали рвоту, с трудом удержался. Теперь интернет без спросу подсовывал порнографические картинки, они готовы были затянуть, если бы тошнота не заставляла их поспешно убирать.

Нет, Тим, конечно, говорил не об этом, оставалось только пожать плечами, не уточняя. Учитель с готовностью кивнул: я тебя понимаю, этого словами так просто не выразишь, разные люди имеют в виду разное. Видишь, я живу один, то есть без жены, без женщины. Женщины вообще о другом, ты когда-нибудь со мной согласишься. И что-то про философа Платона, про любовь, которую стали называть платонической.

Это потом, в воспоминании, частности составились вместе, все было не подряд, разговоры тут же возвращались к главному, вновь звучали пленительные слова: диздок, прототип, скринсейвер, мягкий голос, ласковая рука на плече, когда они сидели в креслах перед компьютером рядом, щека, безволосая, гладкая, иногда нечаянно касалась щеки. Текстовый мод для уже известной платформы на основе гениальных фантазий, что-то начинает проясняться. Нежное существо, милый зверек, смотри, как я его представляю, круглая мордочка, наивные глазки, прелесть, правда? Мир ему поначалу не очень понятен, поэтому он все время чего-то боится, смущается, тотчас ищет укрытия, ему кажется, будто его кто-то преследует. А может, бояться на самом деле нечего, наоборот? Может, на самом деле его кто-то ищет, чтобы открыть ему, показать такое, чего он еще не представлял, самое прекрасное? Проникновенная идея, сюжет сам собой выстроится. Не обязательно было вникать, непонятное затягивало. Тим предлагал вино из маленьких рюмок, некрепкое, сладкое, тебе можно, только на всякий случай родителям не надо рассказывать. На мягком диване, среди подушек, слова звучали как музыкальная разработка: томление, ожидание, когда прекрасно не спешить к цели, наоборот, растягивать желание, оттягивать разрешение. Музыка между тем тихо звучала, незаметно включалась сама собой. Умереть ради тайной любви, переводил учитель слова томительного напева. Вот что невыразимо. Пей, мальчик, пей. Что сравнится с тоской по возлюбленному, сладостью потаенной? Выдать имя желанного самурайской этикой запрещено. Голос все больше подчинялся ритму, следовал за напевом: