Анна Мосьпанов - Круглые кубики

Удар пришелся по левой скуле.

– Может, президента сразу подать?

Следующий удар – в глаз. Веко захлопнулось как мышеловка и больше не открылось. Не открывалось оно еще несколько дней. Ни лед, ни чай, никакие примочки не помогали. Глаза не было.

– Так кого бишь тебе позвать-то?

Еще пара легких толчков – скорее ленивых, для сохранения рисунка идеально спланированного спектакля.

– Едем, мужики. Сейчас оформлять будем. В камеру его общую. Хотя можно, конечно, и на месте решить… Хрен с тобой. Жалко тебя, желторотый. Деньги есть с собой?

– Ага, есть, – Глеб не сказал – выдохнул ответ. Внутри все горело, и дико кружилась голова.

– Давай. Все, все давай. Чего, шевелиться не можешь? Ребро, что ли? Ладно, не утруждай себя. Мы сами достанем.

Забрали все деньги. Все, до последнего пенса. Все фунты и небольшое количество местной валюты. Дали пинка под зад и бросили в пыли. На прощание сказали: «Протокол составлен, имей в виду! Если что…»

Глеб какое-то время валялся там же, сплевывая кровь и мысленно прощаясь со всеми родственниками. Потом собрал последние силы и, шатаясь, побрел к хостелу. Слава богу, билет на самолет был в боковом кармане рюкзака. Люди по дороге шарахались от него. Смотрели участливо, но подходить не решались. Он пытался спрашивать дорогу. Его боялись. Кое-как доковылял. Хорошо, что расплатился в хостеле сразу. Денег не осталось даже на минералку.

Добрался до комнаты. Благо, никого не было на месте. Провалился в рваный, кровоточащий сон. Люди приходили, уходили, ели, пили, смеялись. Он ничего не слышал. Спал. Проснулся под утро и в тишине выбрался на улицу. Поехал в аэропорт. До рейса оставалось часов шесть. В крошечной лавке спер темные очки – глаза закрыть от любопытных пассажиров. Все оставшееся время просидел на неудобной скамейке. Без еды и без питья. На досмотре снял очки. Пограничник присвистнул, проверил паспорт и ничего не сказал.

Уже в Лондоне, разбирая рюкзачок, Глеб наткнулся на еще один мешочек. Завалился за складку кармана. Попробовал на язык. Естественно, это была сахарная пудра.

И все же они жили весело. После той истории с Глебом стали несколько осторожней, но жизнелюбия и авантюризма не утратили. И точно так же, как и мы в Германии, искали способы подзаработать любой ценой.

Среди их друзей и знакомых в тот момент было много выходцев с Кавказа. Кого-то приводил Реваз, кого-то Арам, кто-то сам прибивался к бесшабашной пятерке.

Однажды под вечер в нашей немецкой квартире раздался звонок. Мы с мужем тогда только-только поженились. Я в тот момент все еще училась в университете – решила все-таки кардинально сменить специальность и стать юристом. Учиться было дико тяжело, муторно и самое главное – долго. Изучение законов на чужом языке – штука не для слабонервных, но я упорно продиралась через закорючки бесчисленных параграфов, писала длиннющие конспекты и порой люто ненавидела себя за тупость и нерасторопность. Давно бы могла, наверное, уже закончить учебу, если бы не подрабатывала.

Но денег все время не хватало. Супруг всего несколько недель назад нашел место врача-практиканта и проходил аналог нашей интернатуры. Работал за гроши, сутки напролет. В свободное от медицины время еще развозил пиццу и ухаживал за стариками. Я подключилась к «стариковской теме» чуть позже. Помог случай.

Однажды вечером я возвращалась с учебы домой. Был сырой, промозглый март, за окном автобуса хлестал проливной дождь, деревья шатало так, что казалось, еще чуть-чуть и кроны начнут жить своей, совершенно отдельной, независимой от стволов жизнью.

Ожидая автобуса на университетской остановке, я продрогла до костей. В салоне же было натоплено и уютно. Радио у водителя мурлыкало какой-то незатейливый баварский мотивчик. Я пристроилась на пустом сиденье и практически задремала.

На следующей остановке в автобус вошла женщина. Маленькая, сухонькая. Килограмм сорок пять в ней было, не больше. Кожа цвета некрепко заваренного чая. Что-то с печенью, не иначе.

Аккуратно подкрашенные помадой кирпичного цвета губы. Голубая вязаная шапочка, строгая черная куртка, в вороте которой виден невнятного коричневого цвета шейный платок. Клетчатые старушечьи брюки. Из тех, что со шлевками на поясе, визуально утяжеляющие бедра и укорачивающие ноги. В текстильных дискаунтах в железных коробах возле касс их горы валяются. За три копейки. А на ногах – шнурованные лаковые ботиночки очень известной марки. Такие продают в дорогих обувных магазинах для дам пост-бальзаковского возраста. Стоят они достаточно много и выглядят стильно.