Анна Мосьпанов - Круглые кубики

– Теть Тань, шла б сама да и узнавала, – огрызнулся Витька. – Андрей, братан Лехин, меня даже слушать не стал. Что-то невнятное прогундосил и отвернулся, как будто я пустое место. Витька вам что – мальчик на побегушках?

– Ты поговори так со старшими! – подбоченилась Танька и, выпятив вперед нижнюю губу, пошла прямо на нахохлившегося, злобного Витю. На рынке не так много развлечений, и каждый скандал помогает скоротать время, а значит, приближает окончание рабочего дня. – Сейчас я батьке твоему все объясню, чтобы отродье свое воспитывал! Куда батька-то подевался?

– Тань, ну чего ты к пацану прицепилась? Иди вон, с фляжечки моей коньячку хлебни, – приобнял разошедшуюся Татьяну подоспевший на крики Федор по кличке Печенька – высокий нескладный седеющий мужчина с клочками торчащих в разные стороны плохо промытых волос и глубоко посаженными мутными глазками.

Федор сам себя называл индивидуалом. В смысле, индивидуальным предпринимателем. Каждое утро он привозил на рынок сумки, забитые не портящейся и не требующей подогрева выпечкой – сухим печеньем, булками, баранками и бубликами.

Помимо продуктов у Федора всегда было с собой несколько огромных термосов с горячим кофе и наборы бумажных стаканчиков. Разгрузив машину, Печенька перекладывал все добро в большие сумки на колесиках и развозил по «точкам». Зарабатывал на этом копейки, но много ли надо пенсионеру? Какая-никакая, а прибавка к пенсии, которую Федор получал по инвалидности после не очень понятного несчастного случая на производстве.

После той травмы Печенька слегка приволакивал левую ногу и ненавидел электриков. Какова была связь между этими двумя явлениями и имелась ли она в принципе, не знал никто. Да, собственно, особо-то и не интересовались. Печенька не сильно распространялся на этот счет.

Федор-Печенька был рыночным домовым, а может, добрым ангелом-хранителем. Обладая каким-то невообразимым чутьем, он умудрялся оказываться в эпицентре мелкокрупинчатых рыночных заварушек за пять минут до возможного взрыва.

Дальше на глазах ничего не понимающих зрителей происходило нечто, сравнимое разве что с шаманством, – Федор мелкими шажками семенил вокруг конфликтующих сторон, что-то пришептывал, периодически похлопывая оппонентов по плечам, предлагал коньячку из неизменной старой фляжки и галеты, коих у него всегда было в избытке, подпрыгивал и причмокивал.

Через пять минут недавние соперники протягивали друг другу руки в знак примирения, а Федор, довольный собой, подхватив безразмерные сумки и прихрамывая, незаметно покидал несостоявшееся поле боя.

На рынке даже бытовала народная примета: появился Федор – драке не бывать.

Пока Печенька успокаивал разбушевавшуюся Татьяну, подошел наш папа и шепотом сообщил, что сегодня рынок не досчитался не только Алеши. Антона Афанасьевича тоже нет.

При этом все завсегдатаи знали, что у Антона Афанасьевича недавно состоялось «боевое крещение». Его впервые взяли с собой в Польшу. До этого он приобретал товар у каких-то оптовиков в «Луже» и продавал под Москвой.

Народ на рынке любопытный, до чужих дел ушлый. Когда покупателей нет, стоять дико скучно. А зимой еще и холодно. Если изо дня в день видишь одни и те же лица, они становятся тебе родными. Уже знаешь, что у Петровны дочка в этом году девять классов окончила и в техникум собирается, а Лыкарин с четвертого ряда «девятку» свою разбил, когда со склада выезжал, а на северном выходе вчера карманники появились и у Сашки-лысого вытрясли кошелек со всей выручкой.

Свой микрокосмос. А тут такое дело… Алеши нет, и брат его молчит как рыба. Хрень какая-то…

Ближе к обеду появился бледный Антон Афанасьевич с кругами под глазами и трясущимися руками. Подошел к прилавку:

– Андрей, из-за меня это все! Меня он защищал. Они ж, нелюди, до меня докопались, а Алешка полез меня защищать.

Андрей, Алешин брат, полноватый, уже слегка лысеющий мужчина в застиранной бежевой куртке и настоящих унтах, которыми очень гордился – их он привез с Крайнего Севера в незапамятные времена, еще будучи уважаемым инженером, – только рукой махнул и как-то совершенно беззащитно, по-бабьи, всхлипнул.

Его стол находился всего метрах в двухстах от нас, и при желании можно было если не расслышать разговор, то догадаться о содержании по губам, по интонации, по выражению лиц.