Дороти Л. Сэйерс Array - Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе

Не буду вдаваться в сложности и тонкости, связанные с природой зла и реальностью небытия, хотя современные физики, кажется, могли бы тут помочь. Сейчас самое важное - держать учение о реальности зла и ценности страданий в самом первом ряду наших догм. Говорить, что вера улучшает нас и утешает, а вообще-то на свете есть и зло, и страдание, - недостаточно, мало. Надо сказать, что Бог жив и действует изнутри зла и страданий, преображая их той силой, которая есть у всей Троицы прежде, чем создан мир.

2. Человек. Молодой и умный священник сказал мне, что, по его мнению, один из самых глубоких источников нашей христианской силы - невысокое мнение о человеке. Во многом он прав. Варварство и глупость особенно удивляют тех, кто очень хорошо думал о Homo sapiens, этом венце эволюции, и всерьез полагался на цивилизацию или просвещение. Вот им не только больно, им странно, что в тоталитарных странах так много страшной жестокости, а в демократических - столько себялюбия и своекорыстия. Самые прочные их убеждения рухнули, обвалились, из привычного мира выпало дно. Христианин горюет не меньше, но не удивляется - он и не возлагал на природу человеческую особых надежд. Он знает, что в самой сердцевине человека что-то сдвинуто, смещено и никаким законом этого не исправишь, поскольку закон создают люди, наделяя его своим несовершенством. Словом, мы будем неправы, если скажем: "Главное - знать, что хорошо, что плохо". Прав апостол Павел, сказавший: "Злое, которого не хочу, делаю". Вера в то, что наука и эволюция механически улучшают человека, гораздо пессимистичней христианства: если прогресс рухнет, опереться не на что. Гуманизм не дает нам никаких ресурсов, кроме нас же самих. Христианская догма о двойственности человека говорит, что и мы, и наши дела неслаженны и незавершенны, однако действительно связаны с вечным совершенством, которое - и в нас, и над нами. Если это принять, нынешние дела покажутся менее бессмысленными и менее безнадежными. Я сказала "нынешние", но этого мало. Один человек признался мне: "У меня маленький сын. Когда все это началось, я совсем растерялся - я думал, что он должен легче жить, чем мы. А потом я понял, что неправ. Борьба добра и зла будет для него такой, какой всегда бывала. Понял, и мне стало легче". Лорд Дэвид Сесил пишет: "Философия прогресса внушила нам на своем жаргоне, что дикость - позади, и мы толкуем о возврате к варварству. Но варварство - не позади, оно - под нами". И дальше, в той же статье: "Христианство убеждало людей не потому, что это - самый приятный взгляд на жизнь, а потому, что это взгляд самый верный". Я с ним согласна и просто ужасаюсь, когда христианство считают возвышенной, неземной, прекраснодушной религией, которая учит: "Будь хорошим - и будешь счастлив, хотя бы в другой жизни". Наоборот, оно реалистично до жесткости, если не до жестокости, и учит нас, что Царства Божия в этом мире достигнешь только непрестанным трудом, борьбой и трезвением. Оно учит, что мы вообще не можем стать ни хорошими, ни счастливыми, но можем обрести то, перед чем и счастье - как сор. Кажется, Бердяев сказал, что человеческую душу ничто не удержит от того, чтобы предпочесть счастью творчество.. Этим человек и похож на Христа, Который непрестанно страдает и творит в узах тварного мира.

3. Грех. Такое учение о человеке ведет к учению о грехе. Одно из самых удивительных обстоятельств нашего времени - то, что старая ненавистная доктрина грехопадения ободряет людей. Пытаясь освободить нас от бремени греха, новая философия стремилась как можно прочнее заковать человека в цепи детерминизма. Среда и наследственность, железы и подсознание, экономика и эволюция убеждали нас, что мы не отвечаем за свои беды и потому - не виновны. Зло, говорили нам, навязано извне, а не рождается внутри. Отсюда вытекает, как ни грустно, что, раз мы не отвечаем за зло, мы не можем ничего изменить. Эволюция и прогресс обещают послабления, но здесь и сейчас нам с вами надеяться не на что. Помню, одна моя тетка, воспитанная в традициях старомодного либерализма, отказывалась, читая литанию, именовать себя "жалкой грешницей". Если нас удастся убедить, что мы и есть жалкие грешники, что беда не где-то, а в нас, значит - мы, с помощью Божьей, можем что-то сделать, и эта весть покажется нам поистине радостной.

Конечно, учение о первородном грехе придется пересказать так, чтобы его поняли люди, воспитанные на биологии и психоанализе. Науки эти помогают понять природу и механизм внутреннего смещения и в руках Церкви могли бы стать мощным оружием. Как жаль, что она разрешила обратить их против нее!